– Ну, если и звезда, то очень маленькая. Шейн, тебе не кажется удивительным? Мы обе явились из ниоткуда, из приюта Макилрой, и пробились на самый верх. Странно, да?
– Ничего странного, – ответила Лора. – Несчастья закаляют характер. А это помогает добиться успеха. И выжить.
2
Оставив укрытые снегом ночные предгорья Сан-Бернардино, Штефан уже секунду спустя оказался в воротах времени на другом конце Молниеносного перехода. Ворота походили на большой бочонок диаметром восемь и длиной двенадцать футов, слегка смахивающий на те, что пользовались популярностью на ярмарочных аттракционах, но не вращавшийся под ногами и с внутренней поверхностью не из дерева, а из полированной меди. Всего несколько шагов – и Штефан вышел наружу, оказавшись в главной лаборатории института на первом этаже, где, по идее, его уже должны были ждать вооруженные люди.
Лаборатория оказалась пустой.
Штефан, в запорошенном снегом бушлате, на секунду удивленно замер и недоверчиво огляделся по сторонам. Три стены помещения размером тридцать на сорок футов были заставлены от пола до потолка различным оборудованием, гудевшим и пощелкивавшим без присмотра. Потолочные лампы в основном не горели, и комната была озарена мягким призрачным светом. Оборудование обеспечивало работу ворот, и прямо сейчас многочисленные экраны испускали бледно-зеленое или оранжевое сияние, так как ворота, представляющие собой брешь во временно́м континууме, туннель в любой заданный период времени, никогда не выключались, поскольку включить их снова можно было лишь с огромным трудом и колоссальными энергозатратами, но, будучи однажды включенными, управлялись они достаточно просто. В последние дни, когда основная исследовательская работа уже не была направлена на совершенствование ворот как таковых, сотрудники института посещали главную лабораторию лишь для рутинного обслуживания приборов, ну и конечно, для контроля за путешествиями во времени. В противном случае Штефан не смог бы осуществить свои многочисленные нелегальные перемещения во времени, чтобы следить за событиями жизни Лоры, а иногда и корректировать их.
И хотя обычно в отсутствии людей в лаборатории в течение дня не было ничего странного, в данный момент этот факт не укладывался в логические рамки. И если они послали Кокошку остановить Штефана, то прямо сейчас должны были с нетерпением ждать известий о том, как исполнитель справился с миссией в холодных калифорнийских горах. Ведь они наверняка приняли во внимание тот факт, что в случае провала задания из 1988 года мог вернуться не тот человек, а значит, ворота следовало охранять до разрешения ситуации. Но тогда где представители тайной полиции в их черных дождевиках с накладными плечами? И где направленные на него, Штефана, стволы пистолетов, которые он ожидал увидеть сразу по прибытии?
Штефан бросил взгляд на висевшие на стене большие часы. Шесть минут двенадцатого по местному времени. Все как и должно было быть. Он начал перемещение без пяти одиннадцать утра, а каждый переход заканчивался ровно через одиннадцать минут после старта. Никто не знал, почему так происходит, но независимо от того, как долго путешественник находился в другом временно́м периоде, в точке отправления, на базе, проходило лишь одиннадцать минут. Штефан провел в горах Сан-Бернардино почти полтора часа, не меньше, потратив на это лишь одиннадцать минут своей жизни в своем времени. Даже если бы он провел с Лорой несколько месяцев, прежде чем нажать на желтую кнопку на поясе, активировав переход, он все равно вернулся бы в институт ровно через одиннадцать минут после начала перемещения.
Но где тогда представители властей, пистолеты, разгневанные коллеги, выражающие свое возмущение? Если они обнаружили участие Штефана в событиях жизни Лоры и послали Кокошку убрать их с Лорой, тогда почему покинули ворота? Ведь им нужно было подождать всего одиннадцать минут, чтобы узнать исход схватки.
Сняв сапоги, бушлат и наплечную кобуру, Штефан засунул все в дальний угол за приборами и надел белый лабораторный халат, лежавший на том же месте, где он оставил его перед перемещением.
