Запахнувшись в серенький халат, сшитый уже по здешнему покрою, Мулло Камар зорко смотрел, словно ястребок, выглядывая сверху тех беспечных пичуг, среди которых всегда есть птичка для поживы.
Порой он стремительно спускался во двор, хватал кого-то под руку, отводил в сторону и либо что-то спешил продать, либо торопливо покупал, пока другие не спохватились.
Он уже многое тут высмотрел и узнал и был бы полезен Повелителю Вселенной, если б знать, как уцелеть, когда сюда нахлынет нашествие.
Среди посетителей караван-сарая Мулло Камар давно приметил немолодого человека, поджарого, гибкого и легкого, как юноша. Он входил во двор, и с ним шла его охрана - трое или четверо высоких широкоплечих воинов, одетых в короткие узкие халаты, опоясанных широкими ремнями, увешанных саблями и кинжалами, оправленными серебром. В их руках всегда были короткие ременные плетки, и они придирчиво оглядывали каждого, кого встречали тут, во дворе.
Двор затихал при их появлении.
В один из дней они уходили и возвращались несколько раз.
Мулло Камар слез во двор разузнать о тех всадниках, входивших сюда пешком, оставив лошадей за воротами.
Едва он сошел, они вдруг возвратились, и главный из них направился прямо к Мулло Камару так быстро, что Мулло Камар оробел и попятился под немигающим, беспощадным взглядом красновато-черных глаз.
Брови, сдвинутые над переносьем; глаза, поставленные близко друг к другу; усы, из-под короткого носа круто спущенные к уголкам рта; голый подбородок, остро выдвинутый вперед.
Он смотрел на пятящегося купца в упор и надвигался прыгающей походкой. Страх, охвативший Мулло Камара, никогда прежде не охватывал его, даже когда случалось представать перед гневом самого Повелителя.
Всадник же, подступив, резким гортанным голосом нетерпеливо спросил:
- Ну, явился?
- Я?
- На кой мне ты? Горбун есть?
- Горбун? Дак он вон там!
- Там заперто. Замка, что ль, не видишь?
Мулло Камар осмелел:
- А видишь замок, чего ж спрашивать?
- Может, он где-нибудь между вами?
- Не видал.
- Гляди! Ежли скрываешь, гляди!
- Он мой, что ли? Живет тут, а мне зачем?
- А ты слыхал, когда он пойдет?
- Куда?
- Караван вьючит?
- Уходит. Это я слыхал, а вьючится ли, не знаю.
- А куда идет?
- Будто на Трапезунд.
- Про то я и спрашиваю. Вьючится?
Мулло Камар заметил, как плотно его окружили эти четверо, готовые одним рывком разорвать купца на четыре части.
- Ну ни к чему мне, ну ни к чему!
- Гляди, старик!
- Я с ним не разговаривал. С утра его не видел.
- А утром он был?
- Мы вместе в харчевне сидели.
- А где харчевня?
- Направо за углом.
И разом все четверо отвернулись от купца и скрылись, будто их и не было.
У Мулло Камара отлегло на душе, но казалось, что чем-то он оплошал, не так надо было говорить с незнакомыми, да и совсем не надо бы говорить - он у них не в услужении. Он здесь сам по себе. Подумал: "Вот наскочат такие, спросят: "Ну-ка, где твоя пайцза?" Не увернешься, пропадешь без милости".
Купец подошел к привратнику.
Тот, как индийский идол, не шевелясь сидел на своей скамье, поджав ноги и скособочившись.
Мулло Камар мигнул в сторону ушедших:
- Кто это такие? Знаешь их?
- Чего ж не знать? Черные бараны. Старший - это ихний степной султан. Кара-Юсуф. Нагоняет страху, сохрани и помилуй.
- Зачастил.
- Горбуна ищут.
- А на что он им?
- Горбуна с утра нет. А им понадобился.
- Зачем бы такому султану горбун?
- Горбун караван строит. Может, им по пути?
- А я вижу: в черной, в лохматой шапке, а шея голая, красная.
- А ведь, слава богу, жара. Самое лето. Им нипочем, они все при всякой погоде в шапках.
- Ну, когда они черные бараны. Так и ходят, доколь не остригли.
- Этих спроста не острижешь. Начнешь стричь, сам изрежешься. У этого султана сын нашего Баязета в полном послушании. Они тут, что ни день, пируют вместе. И предводитель войска Мустафа при них. Опасные князья.
Перед самым тем временем, когда пришла пора запирать ворота, горбун возвратился.
Маленькое туловище на длинных ногах, одетое во франкский камзол, прошло деловито. Горбун едва кивнул на поклон привратника.
Утром, как всегда в это время, на чисто выметенном и оплесканном водой дворе толпились и теснились озабоченные своими делами купцы, разносчики, всякие люди.
