Мне в плечо вкололи что-то неведомое, но я понадеялась, что это всего лишь какие-нибудь прививки от местных болячек, приткнули на свободное место и буркнули, что оно будет моим.
На ближайшие два дня.
Сарта ушла, девушки приближаться и знакомиться не торопились, и у меня снова появилось свободное время для размышлений. Оригинальностью и новизной они не отличались, и я поняла, что пора начать воплощать план в жизнь. Присмотрелась к «сокамерницам», прислушалась к их разговорам и констатировала, что интеллектом и знаниями они не блещут — девушки общались на такие «животрепещущие» темы, как сладости и украшения, которые были надеты на льери Сарте.
Одна из них заметила мой интерес и что-то тихо сказала подружкам. Те засмеялись. С превосходством и нескрываемым ехидством.
Тихонько скрипнув зубами, я отвернулась. Пока мылась и ела, я думала лишь об одном — стоит ли мне давать понять окружающим, что я их понимаю или нет? Пока склонялась к «нет». Слишком много возникнет вопросов о том, откуда я знаю так много, и мною могут заинтересоваться, допустим, военные. Например, те, кто захочет поймать шпиона. Нет, спасибо. Пусть лучше думают, что я совсем немая. И тупая. И вообще!
Вечер прошел без потрясений, как и следующий день. Девушки сплетничали, хвастались, завидовали тем, кто считался персональными рабынями когана, и строили планы на свое великое будущее. Из их разговоров я лишь поняла, что мы предназначались в дар таинственному деловому партнеру когана, который последние несколько лет интересовался исключительно рыжими. О нем девушки не знали ровным счетом ничего, слышали только о встрече, назначенной на завтра.
Меня уже передергивало от их пустой болтовни, но я крепилась, как могла, больше всего желая, чтобы пресловутое «завтра» наступило как можно быстрее. Меня убивала неизвестность, это бессмысленное ожидание, невозможность ничего изменить. Только ждать.
Побег бессмыслен, сопротивление бесполезно, попытка набить себе цену — тем более.
Я перебирала вариант за вариантом и отбрасывала один за другим. Уже успела прикоснуться к каждой девушке и при этом сумела сохранить, как мне казалось, бесстрастное выражение лица, хотя вспышки знания были невероятно болезненными. После каждого «случайного» прикосновения я отлеживалась на своем матрасике не меньше часа, отстраненно радуясь, что они глупее маленькой девочки Нелли, и именно поэтому я не валюсь от боли, а переношу боль после тактильного контакта практически на ногах. Увы, все было тщетно. Девушки по меркам этого мира были из низшей касты селянок. Зато теперь я примерно знала, как подоить местное подобие козы и когда несутся куры. Ни статуса, ни положения, ни образования, ни особых перспектив в родной среде у этих рыжих красоток не было. Они находились здесь только потому, что не были брюнетками, а это для ортов было редкостью. Встречались и альбиносы, но те уж совсем один на миллион.
Женщина, не имеющая высокопоставленного покровителя, приравнивалась к вещи. Женщина, оказавшаяся на улице без сопровождения и опознавательных знаков принадлежности, могла стать рабыней любого пожелавшего. И совсем уж незавидна была участь той, что сбежала от хозяина…
И почему этот шэтов дар не превратил меня в мужика?
Я могла сколько угодно ненавидеть старуху, из-за которой на самом деле и оказалась на краю Галактики, но это уже не имело никакого значения. Я находилась здесь и была обязана сделать так, чтобы в дальнейшем не могла ненавидеть себя.
Еду нам приносили две черноволосые девушки-рабыни, мелькала и Сарта, но ненавязчиво, так что к утру знаменательного дня я была как натянутая струна. Скорее! Скорее уже отдайте нас хоть кому-нибудь, иначе я взвою от неизвестности!
К обеду вместе с девушками, которые вместо еды принесли одежду, пришла и Сарта. Нас снова заставили вымыться, намазали благоухающими маслами, завернули в цветные бесстыжие тряпочки и повелительным жестом красной ладони отправили на смотрины.
Я шла последней.
Путешествие было недолгим — льери Сатра привела нас в ту же самую комнату, в которой капитан передал меня когану. За два прошедших дня ровным счетом ничего не изменилось. Те же рабыни, плескающиеся в бассейне и сидящие в ногах у когана. Лишь собеседник у него сменился. Сейчас он не стоял на коленях перед стариком, а сидел на специально принесенном для него кресле.
