В Москве, за ручьем Черторыем, ка —
нава, колдобина, выемка.
В Москве, за Неглинкой-рекой, ка —
менья дробит глиноройка.
Взрыхляйся с утра и до ночи, ну —
тро обращай в чревоточину,
Изверженным прахом пыли, ца —
рапай свой профиль, столица!
В грунту из пека и подзола кол —
дует подпочвенный колокол,
В трезвоне обеденных смен — ды —
ханье забытой легенды.
Не благовестящий ли Китеж ку —
рлычет сквозь круглую вытяжку?
Нет, рельсы, бегущие вниз Нью —
Йоркской подсказаны жизнью,
А почву грызущая трасса во —
рчит и грохочет внеклассово,
Вонзая в земное нутро ги —
гантские когти дороги.
_______________________________
Как лучше — в длину, поперек ли
Планетные резать пласты?..
Колодцы, они — как монокли:
В них — зоркость, но не широты.
Резнем-ка продольно — чтоб мокли
В раздвоенных руслах мосты,
Чтоб клады нашлись и о пёкле
Шептались гнилые кресты!
Жилось этой бабе, Москвище,
С поповьем ее и трупьем!
Не знал недостатка ты в пище,
Могильный ее глинозем,
Но, райской обители чище,
Под ней мы туннели пробьем —
И пусть себе дремлет кладбище
Над бдящим под ним фонарем.
Конечно, мы были бы рады,
Разрезав Москву пополам,
Найти в ее профиле клады,
Зарытые некогда там…
Алмазы, червонцы, лампады,
Пока не нашли вас, вы — хлам.
Но ждать Метрострою не надо:
Он — клад и зарок себе сам.
В деталях продольной картины
Речной не хватает волны:
Над рельсами — заросли тины
И медленные плывуны.
Там — глинистый берег стремнины,
Тут — кафельный выгиб стены,
И все-таки русла едины,
Хоть графики их не равны.
_____________________________
Ты короток, узок и шаток,
Подземной дороги зачаток.
Но, сверла в земные потемки
Вонзающий исподтишка,
О черный колодезь в подземке
Среди проводов-многохвосток,
Ты — червеобразный отросток,
Ты — жизни слепая кишка.
Приблизимся к первым ступеням,
Плащи из брезента наденем,
В земные архивы заглянем,
Застанем былое врасплох!
Подобно заботливым няням,
Опустят нас детские клети
В погонные метры столетий,
В слоеное тесто эпох.
Земного полна перегною,
Москва набухала квашнею,
Под сдобные вздохи и всхлипы
Века громоздя, как блины.
Так пучатся в море полипы,
Так ширится ветка коралла,
Так почва росла и сгорала
На черных дрожжах старины.
Всю эту слоистость и пестрядь
Нам надо теперь зареестрить,
По тысячелетьям и эрам
Расчислить их жизненный срок.
Вот, служащий миру примером,
Герой метростроевской шахты,
Взял бур ты с бухты-барахты
Их за год пронзил поперек.
Речным подражая бассейнам,
Довольные сходством семейным,
Секунды впадают в минуты,
Минуты впадают в часы,
И льются века-баламуты,
К безбрежности званные на дом,
Скопляясь барашковым стадом
У береговой полосы.
Вот — к дамам под возрастный полог
Бальзак проникает, психолог,
Вопросом: «а сколь они пылки
И скольких любили они?»
Вот — годы в древесном распилке
По кольцам сочли лесоводы…
Откройте ж, земные породы,
Что было в Москве искони.
___________________________________
Вот в первой, в свежайшей, прослойке
Мы видим свидетельства стройки,
Мы видим опилки железа
И стружки недавней поры;
В грунту поперечного среза —
Поверхностный мусор и щебень,
Но это — истории гребень
И гордость планетной коры.
Под мусором первого слоя
Мы видим в стволе «Метростроя»
Обрывок печатной бумаги
Со знаками «…Смольный…напря…»,
Пол-ленты с матросской фуражки,
Погон и остаток обоймы.
Не сами ль вошли в этот слой мы?
Он жив еще, слой октября!
Как жидкость в аптечной мензурке,
Как дутыш, игрушечно-юркий,
