Наследник познакомился с Мойшеле и привёз его к себе в Пруску. По дороге он ему, конечно, рассказал, для чего он ему нужен, и в Пруске сразу позвал к себе комиссара, чтобы обсудить втроём, на каких условиях можно тут же получить деньги.
Мойшеле предложил, что занимая деньги, надо прямо оговорить, что вернуть их следует после смерти Осеревского. Так и так ждать осталось недолго; ему уже больше восьмидесяти, он слаб и болен, каждый день надо быть готовым к его смерти. Понятно, что наследнику придётся платить немалый годовой процент, но для него это не должно играть никакой роли. Поэтому так важно, что комиссар – на его стороне: можно взять деньги и как-то выкрутиться до смерти Осеревского. Можно отдавать и брать снова, отдавать и брать снова, и так до бесконечности. План понравился, и Мойше посоветовал, чтобы комиссар подобрал для наследника ловких лакеев, с которыми можно иметь дело, способных хорошо справляться с разными поручениями, в особенности, занимать деньги, чтобы наследник мог быть спокоен.
И принялись за дело вовсю. Сам Мойшеле выискал таких евреев, у которых есть деньги и которые не знают, что с ними делать. Эти евреи пошли навстречу, и перед молодым помещиком открылся новый мир.
Как-то раз Осеревский неожиданно приехал в Пруску. Обычно там за три месяца было известно о его приезде, к этому бывали готовы, и Осеревский всё находил в лучшем виде.
Но теперь он нагрянул внезапно, чтобы проверить поведение наследника, на которого он оставлял своё огромное состояние. Обманувшись с первым наследником, он желал узнать характер нового.
Приехав в поместье, Осеревский застал «панича» в компании с комиссаром, евреем Мойшеле К., и ещё с несколькими евреями и помещиками. Внезапный приезд Осеревского всех испугал. Взглянув на их лица, он сразу понял, что дело нечисто, тут же взял молодого панича в отдельную комнату для допроса с пристрастием.
«Что за дела у тебя с евреями и со всеми прочими?» – Допрашивал он его с пристрастием, на свой манер.
Наследник растерялся и нечленораздельно бормотал, что у евреев есть дела с комиссаром, ради которых они сейчас встретились. Осеревский тут же вызвал лакеев и допросил каждого в отдельности, что тот знает о поведении «панича». И лакей, который обычно ездил с «паничем» и знал все его секреты, связанные с денежными займами и прочими делами, подробно рассказал обо всём Осеревскому.
Тут же Осеревский вызвал к себе комиссара и сказал, что ему всё известно о том, что он заодно с «паничем» в его авантюрах, что он его обкрадывает. Комиссар только должен ему признаться, и он ему подарит жизнь, а не то он его запорет до смерти.
Комиссар упал Осеревскому в ноги и рыдая признался, что всё это правда. Он у него, у Осеревского, в руках и взывает к милосердию. Осеревский позвал «панича» и лакея Степана. «Панич», бедняга, должен был подтвердить, что рассказали Степан с комиссаром. Комиссара Осеревский простил и отослал, а «паничу» приказал дать столько плетей, сколько тому было лет – двадцать два удара. И после этого снова искал наследника, которому мог бы передать своё огромное состояние.
Наконец, наследник как-то нашёлся, уже не такой молодой, двадцати восьми лет. Осеревский послал его в Пруску и примерно через полгода умер.
Наследник стал помещиком, а крепостное право отменили. Он продал поместья вместе с городом Каменцем какому-то русскому. Но этот русский оказался таким пьяницей, что сразу влез в большие долги и скоро умер. Поместья после этого были проданы одно за другим. Евреи покупали под именем христиан.
Асессор, кроме своего жалованья, имел хороший доход с евреев. Лавок было больше ста, а разрешение на торговлю было, может, у четверых, Асессор получал в год с каждого продавца по три рубля – и порядок. Так же было и с шинками: платили асессору по десять рублей – и готово. Ревизор являлся раз в год, чтобы проверить разрешения, о чём асессор знал дня за два и приказывал к этому времени закрыть магазины. Прежде всего ревизор являлся к асессору, они вместе, как положено, отправлялись на проверку с волостным старшиной и восемнадцатью десятскими и оказывались на улице с закрытыми магазинами. Асессор говорил ревизору: а это – мелкие лавки, они так стоят уже давно. Потом он его приводил в те немногочисленные магазины, хозяева которых имели-таки разрешения, и тот уже подписывал: «кошер»
