Мои Великие старухи - страница 149

Одно время я работала в Торговой палате на Ильинке. Всем коллективом мы думали над тем, как скорее перевести промышленность на мирные рельсы. Сегодня мою тогдашнюю работу назвали бы менеджерской. Я помню, что на совещаниях мы рекомендовали тем или иным заводам выпускать велосипеды, люстры, светильники, кастрюли, сковороды… После войны был дефицит бытовых товаров. А сегодня мы все это покупаем в Китае и других странах.

Хочу рассказать о своем горячо любимом муже Льве Абрамовиче Клячко, замечательном человеке, в 1999 году ушедшем из жизни. В счастливом браке с ним мы прожили 53 года, вырастив и поставив на ноги двух дочерей – Татьяну и Ирину. Обе они добились значительных успехов на научном поприще.

Лев Абрамович родился в 1917 году в Москве. После окончания в 41-м году физического факультета Московского университета работал в знаменитом ЦАГИ, затем в НИИ-1 и ЦИАМе, Центральном институте авиационной промышленности.

В 1949 году он защитил кандидатскую диссертацию, посвященную анализу гидравлики центробежных форсунок. Уже в этой работе, как считали специалисты, отражена одна из примечательных черт Клячко-ученого – интерес к нетривиальным, на первый взгляд, парадоксальным результатам. В 1967 году он стал доктором технических наук, профессором. Индивидуальный стиль его творческой личности привлек к Льву Абрамовичу молодых способных учеников, многие из которых сделали ученую карьеру. Долгие годы муж преподавал в Московском физико-техническом институте. При активном лидерстве Льва Абрамовича в ЦИАМе развивались исследования процесса горения в авиационных и ракетных двигателях. Открытия в этой области, сделанные тридцать пять лет назад, до настоящего времени опережают аналогичные исследования, проводимые на Западе. Конечно же, я горжусь своим мужем, крупным ученым, работавшим в области горения авиа– и ракетного топлива. Л. А. Клячко – автор более шестидесяти научных публикаций и трех монографий. Он удостоен многих премий, награжден орденами и медалями.

Как жаль, что прекрасный семьянин, любящий муж и отец, Лев Абрамович не дожил до радостного дня появления на свет нашей правнучки Сонечки.

2009

Мария Васильевна Розанова – искусствовед, литературный критик, публицист, мемуарист, редактор и издатель журнала «Синтаксис». Окончила искусствоведческое отделение МГУ. До выезда во Францию работала экскурсоводом, преподавала во ВГИКе, в Абрамцевском художественном училище. Художник-ювелир. В 1973 году вместе с мужем Андреем Синявским выехала из СССР. Живет в пригороде Парижа, в местечке Фонте-о-Роз.

Считаю Марию Васильевну одной из самых ярких фигур не только эмиграции, но и интеллигентно-элитной России. Заявляю не понаслышке, не по чьим-то мнениям, а потому что общался с ней много раз. Нрава она тяжелого, за словом в карман не полезет, любого оппонента за пояс заткнет. Авторитетов (кроме, пожалуй, Андрея Синявского) для нее не существует. Мне повезло, с Марией Васильевной мы нашли общий язык, нас сближала горбачевская перестройка, споры о будущем ее и моего отечества, знаковые имена в литературе и искусстве. По признанию самой Марии Васильевны, еще в юности она получила прозвище Стервозанова. «Стервозность» же ее определялась только двумя качествами: она очень любила смотреть человеку в лицо, а точнее, прямо в глаза, и очень любила прямо в глаза же говорить правду. Кому такое понравится?

Характер Розановой, на мой взгляд, абсолютно мужской. И мне всегда казалось, что мягкий и тонкий Андрей Донатович у нее уж точно под каблуком. Мне даже было немного жаль его. Но за Синявского, за его книги она любому если не перегрызет горло, то шею намылит.

– «Прогулки с Пушкиным» – моя любимая книжка. Мне кажется, главное, что сделал Синявский в жизни, – написал эту книжку. Легкую, моцартовскую. Феликс, вы смотрели фильм Формана о Моцарте? Это там, где великий Моцарт на четвереньках гоняется под столом за возлюбленной. Вспоминаю, как недели три до ареста, когда тучи уже сгущались и мы чувствовали дыхание в спину, я сказала Синявскому: «Ну что ты пишешь все что-то мрачное и мрачное, напиши в подарок нашему сыну (а Егору тогда было восемь месяцев) что-нибудь веселое, радостное… напиши про Моцарта». И Синявский написал. О Пушкине. Но Пушкин – это Моцарт в поэзии, – разгорается, глядя мне в глаза, Мария Васильевна.