«Здесь не было тех причин, которые заставили бы ее наложить на себя руки».
«Автор книги „Марина Цветаева. Миф и действительность“, которая стоит у меня на цветаевской полке и которую я не раз перечитывал, живет в Вене?! Так помогите мне встретиться с ней», – обратился я к своим венским друзьям, сообщившим неожиданную новость. Я много лет «болел» Цветаевой, и все, что касалось ее судьбы, ее творчества, приводило меня в трепет.
…И вот с листочком бумаги в руках, на котором написан адрес, подхожу к особняку, построенному в конце XIX века. Дверь как дверь, звонок как звонок, только странно: на всех жильцов большого четырехэтажного дома одна сигнальная кнопка. Открываю дверь, вхожу в подъезд, и сразу же попадаю в «объятия» русской архитектуры, старинных картин. Поднимаюсь по лестнице мимо ряда огромных полотен с изображениями людей в одеждах «седой старины». Мрамор, хрустальные светильники, анфилада комнат. Сопровождаемый хозяйкой, прохожу в ее комнату, сажусь в кресло, осматриваюсь. И здесь старинные русские книги, утварь, мебель, роскошные люстры. Дворцовая обстановка.
Графиня Мария Андреевна Разумовская – наследница знаменитой русской фамилии.
– Мы с братом Андреем, – говорит Мария Андреевна, – прямые потомки Разумовских.
– В Австрии?
– Нет, в мире, включая и Россию. А было так. Отправленный в Австрию послом, это было в конце XVIII века, Андрей Кириллович Разумовский по окончании службы остался в Вене навсегда. Был два раза женат. Страстный любитель музыки, он сам играл на скрипке, покровительствовал Гайдну и Бетховену; один из циклов сочинений последнего так и называют – «Квартетами Разумовского». В Вене до сих пор есть улица Разумовского. В Австрию переселился и младший брат графа Григорий Кириллович, женившийся также на австрийке. И он стал жить в Вене. Таким образом, в России «настоящих» Разумовских не осталось. А в Австрии, наоборот, приумножилось, после того как пошли дети у Григория. Вот так мы и живем здесь двести лет.
Моя мать – русская, отец – австрийский офицер. Во время Первой мировой войны попал в плен к русским. Пробыв три года в России, выучился русскому. Вернулся домой, познакомился с девушкой – беженкой, присматривавшей за детьми его сестры. Девушка-эмигрантка оказалась княжной Екатериной Николаевной Сайн-Витгенштейн из рода героя Отечественной войны 1812 года фельдмаршала П. X. Витгенштейна. Она и стала моей матерью.
Стихи Цветаевой перевернули ее жизнь
…Итак, я шел на встречу с автором книги о любимом поэте, а общаюсь с наследницей старинной русской фамилии, владелицей родового имения в самом центре австрийской столицы. Неожиданный, но приятный сюрприз. И меня раздирают сомнения: о чем больше расспрашивать – о судьбах предков Марии Андреевны, служивших отчизне верой и правдой, или о ее работе над книгой о Марине Цветаевой?
Стихи Цветаевой ее увлекли совершенно случайно. Из России прислали самиздатовскую поэму, автором которой якобы была Цветаева. Сквозь все сочинение рефреном проходил душевный вопль героини: «Я так больше не могу, я так несчастна, я покончу с собой…» Было это году в 62-м. Заинтересовавшись судьбой поэтессы, Мария Андреевна взяла в библиотеке книгу американского автора С. Карлинского, посвященную жизни и творчеству Марины Ивановны. Прочла, заинтересовалась еще больше. Но на всякий случай разослала специалистам ту самую поэму. И что же? Выяснилось, что этот «самиздат» – не Цветаева. Поэма сочинена кем-то другим. Но это теперь было неважно: подлинная Марина Цветаева уже не отпускала Марию Разумовскую.
