Изголодавшимся телам было мало. Схватив Поттера в охапку, Снейп аппарировал в спальню, роняя их обоих на постель. Нетерпеливые пальцы обрывали пуговицы, одежда трещала по швам, разлетаясь по комнате. Кое-как расстегнув ремень, Северус стянул с Гарри брюки вместе с мокрыми трусами, попутно покрывая поцелуями стройные бёдра. Затем откинулся на спину, торопливо избавляясь от своих, но успел опустить их только до колен — воспользовавшись моментом, Гарри оказался сверху, прижимаясь к горячему телу, жадно оглаживая ладонями и сминая бледную кожу.
Его губы целовали всё, что им попадалось — шею, грудь, соски, плоский живот с чёрной дорожкой жёстких волосков. Наткнувшись на влажный член, он неловко охватил его губами, и Снейп вскрикнул от острого наслаждения, толкаясь в жаркий рот. Гарри дёрнулся, боясь подавиться, но тут же вернулся, провёл языком по немалой длине ствола, лизнул головку и стал осторожно её заглатывать. Неумело, но так нежно и жадно, что Северус стонал, кусая губы, стараясь не дёргать бёдрами, комкая в кулаках простыню. А Гарри всхлипывал восторженно, понимая, что любимому нравятся его ласки…
Слишком нравятся. Снейп чувствовал, что ещё пара таких сумбурных посасываний, и он позорно кончит снова. Поэтому перехватил инициативу, опрокидывая Гарри на спину и нависая сверху, впиваясь в отзывчивые губы с лёгким привкусом собственной спермы. Его ладони скользили по шелковистой коже, лаская уверенно, изучающе, находя самые чувствительные местечки и уделяя им особое внимание. Всякий раз, когда губы или пальцы касались рубцов, Гарри вздрагивал, и Северус с сожалением понимал, что придётся отложить мечту о том, чтобы с благоговением вылизать каждый из них. «Глупенький, родной… ты даже не догадываешься, какой любимый. Весь!»
Наслаждаясь долгожданной близостью, они растворялись в блаженстве. Гарри вообще отключился от реальности, зарываясь пальцами в волосы любимого и царапая его спину, громко выстанывая каждое чувственное прикосновение. Снейп бережно согнул одну его ногу в колене, приникая губами к пульсирующей плоти. Но стоило пальцам нырнуть к промежности, Гарри внезапно сжал бёдра и застыл, распахнув глаза. Северус непонимающе уставился на него… и с приглушённым стоном уронил голову.
— Гарри… прости. Ну прости, чёрт подери! — уткнулся в подрагивающий живот.
— Не надо… я сам виноват. И простил… давно. Я постараюсь, Северус, правда!
— Ну уж нет, — Снейп заглянул в изумрудные глаза. — Не надо стараться.
Он мягко поцеловал пупок и, зарывшись носом в мягкие паховые волоски, замер на мгновение. Затем решительно перекатился, усаживаясь на кровати лицом к Поттеру.
— Послушай, Гарри. Я тяжёлый человек. Жестокий, несправедливый, ядовитый ублюдок — кому знать, как не тебе?
Гарри подтянулся на подушке и открыл рот, чтобы возразить, но Снейп жестом прервал его и продолжил:
— Люди не щадили меня, и я научился безошибочно определять их слабости. Тогда, в палате, я хотел защититься и отомстить. Причинить боль, продемонстрировать презрение и… брезгливость!
Выплюнув это слово, Северус потёр ладонями лицо. А когда поднял взгляд, в нём плескался целый океан эмоций:
— Гарри, я сказал…
«Что у тебя талант раздвигать ноги перед всеми желающими». Он не мог этого повторить. Сам не мог, а каково мальчишке? Разве такое можно забыть?
— Я… просто ревновал, — проскрежетал Снейп и, изо всех сил врезав кулаком по дубовой спинке кровати, зажмурился. — Мордредовы причиндалы!.. Я и сейчас с ума схожу от ревности! Наверное, потому, что никогда не пойму… Что? Ты? Во мне? Нашёл? Погоди, дай договорить. А еще я завидую. Так сильно, что убить готов Кинга! Потому что ему было позволено гораздо больше, чем мне. А я… я готов полжизни отдать, чтобы получить право так к тебе прикасаться!
— Но я… — не в силах сдержать нахлынувших чувств, Гарри подполз к любимому, — я ведь думал, что это ты, — обвил руками, прижался. Глаза отчаянно щипало от сдерживаемых слёз.
— Знаю, мой хороший, — тяжело дыша, Северус порывисто обнял его в ответ. — Не понимаю, но знаю. У тебя дурной вкус, Поттер, — он усмехнулся, чем немного разрядил обстановку, а потом резко отстранился. — А теперь давай спать. Вся эта эмоциональная чертовщина вымотала меня почище Круциатуса.
