Мое обретение полюса - страница 13

Шрифт
Интервал

стр.

Один из характерных приемов нашей журналистики — это неустанное повторение одних и тех же данных, посредством чего в сознание общественности внедряется как факт нечто надуманное и нереальное. С самого начала американская пресса развернула широко разрекламированную погоню за «доказательствами», которые, как об этом намекалось в газетах, должны были представлять не что иное, как полные математические расчеты обсерваций. У мистера Пири были свои расчеты — ведь он «похоронил» часть моих.[34] Тогда я не представил тех доказательств, они казались мне слишком неубедительными, так как я, подобно ученым, считал, что голые цифры могут оказаться неадекватными; единственно убедительным доказательством может служить только повествовательный отчет об экспедиции. Я не отдавал себе отчета в том, что благодаря газетной шумихе в сознании публики росла потребность в этом смутном нечто. По этой причине я не счел необходимым объяснять всю абсурдность подобного положения дел.

Я недооценил и того относительного эффекта, который произвело «принятие» Национальным географическим обществом[35] так называемых доказательств Пири, в то время как мои так и не рассматривались. Тогда я не знал — это стало известно позднее, после опубликования письменного свидетельства, представленного Морскому комитету в Вашингтоне, — что вердикт Национального географического общества основывался на поверхностном изучении малоценных, второстепенных наблюдений Пири, беглом осмотре его инструментов некоторыми членами общества на Пенсильванском вокзале Вашингтона. Я был занят чтением многочисленных лекций и, как всякий исследователь, в том числе и Пири, считал, что поступал правильно — а именно собирался завершить цикл лекций, чтобы удовлетворить запросы текущего момента, то есть рассказать об экспедиции, пока общественность проявляет к ней интерес, а подробный отчет об экспедиции, дополненный полевыми наблюдениями, представить позже.

За этим преувеличенно назойливым домогательством «доказательств» последовала серия настойчивых, заранее запланированных напалок. Некоторые из них показались мне настолько мелкими, незначительными, что я не обратил на них внимания. Меня спрашивали, с какой максимальной скоростью я передвигался, однако оставили в покое, как только стало известно, что скорость Пири превышала мою. Газета, которая опубликовала мою статью об экспедиции, использовала фотографии, отснятые мной в Арктике во время предыдущих экспедиций (характер таких фотографий существенно не меняется). Это стали эксплуатировать в качестве очевидного доказательства моего обмана! Ошибки, которые вкрались в газетный материал оттого, что никто не считывал гранки из-за спешки при подготовке номера в печать, тоже были использованы. За них тоже крепко ухватились, и на этом материале были созданы длинные и малопонятные диссертации по математике, чтобы доказать, насколько недобросовестным и ненадежным человеком был я. Один из сторонников Пири использовал фотографию флага, водруженного мной на полюсе, как очевидную prima facie[36] — улику в том, что я совершил подлог. Из-за слабого освещения на Севере оригинальный негатив оказался расплывчатым, поэтому газетные фотографы подретушировали снимок, нарисовав на нем тени, отбрасываемые самим флагом и иглу.[37] За эти тени с жадностью ухватились, и после долгих скрупулезных изысканий было объявлено, что фотография отснята в 500 милях от полюса.

Мистер Пири опубликовал чудовищное, подписанное различными членами его экспедиции заявление, авторское право на которое было закреплено за целой кликой не знакомых со словом «совесть» сообщников. В этом документе Пири привел показания двух моих спутников-эскимосов, якобы подтвердивших, что в течение всего путешествия я не покидал пределов видимости земли далее чем на два «ночлега». Я действительно поддерживал в эскимосах иллюзию, что миражи и низкие облака, которые наблюдались почти ежедневно, были признаками земли. Они страстно желали быть как можно ближе к земле и, будучи людьми невежественными, верили мне; с помощью этого невинного обмана я сумел предотвратить панику, которой может поддаться любой коренной житель Арктики, когда он теряет из виду землю. Я знал, как у Большой полыньи


стр.

Похожие книги