Коромысл. И как быть-то?
Маманя-комбат. А как хотите. Тола дать можем, по две пригоршни в одни руки. Если мало, сами в зону рептилоидную идите, хабар новый искать.
Коромысл. Да и сходим, если политрука в помощь дадите. Толковый он.
Маманя-комбат. Был толковый. Не обмануло Шаюлиня предчувствие скверное. Зато с Сивухом сейчас, поди, в Ирии бражничает. Кстати, подручного твоего, Жироморда, изловили уже. На бамбуке молодом сидит, о вечном думает.
Через неделю. Великая Тартарская стена, каземат.
Коромысл. Сбежать хотел? Один?! Что, помогли тебе твои свеи, злыдень подлючий?
Жирослав. Куда сбежать-то?! Не так все было!
Коромысл. По уставу тебя положено вывести в чисто поле, поставить лицом к стенке да на суку ясеня священного вздернуть!
Жирослав. Пощади, воевода! Дозволь слово оправдательное молвить!
Коромысл. Ладно, валяй. Добрый я сегодня. Швидче только!
Жирослав. Так вот, нес я по молодости службу на заставе полуденной, где кордон со жмуратом толибабским. Эх, и хлебнул я там лиха — жратвы нормальной нет, воды нормальной нет, баб нормальных нет, толибабы одни.
Коромысл. Да знаю я толибаб тех. Волос у них длинный да отроков естествуют, кои бабчами рекутся. Но ты попрытче давай басню свою пересказывай, руки на дрыномете занемели уже.
Жирослав. Виноват! Служил в части нашей хоругвеносец один старшой, Задославом звали. И поделом так звали, ибо вор был страшный и продал толибабам целых десять возов с дрынами. Когда во благовремение повязал его сыск особистский и на судилище воеводское приволок, стал Задослав челом бить и просить о милости. Потому как он не просто сбрую воинскую ворогу продал, честь свою и части нашей порушив, а задумал злоумышление супротив ворога хитроумное. Мол, дрыны все эти подпортил умело — где железку до хрупкости полной в уксусе выкипятил, а где и древко пилкой лобзиковой подпилил в местах разных.
Коромысл. Красиво плетешь. И в чем намек-то здесь добрым молодцам?
Жирослав. Так ведь самый прямой намек-то! Воевода наш полковой на судилище пригорюнился сильно — его же холоп ворогам продался, а за то и лычки снять могут, и меньше взвода дать на заставе в землях новых, гиперборейских. Но, услышав речь Задославову, опять в бодрость впал и пообещал прилюдно, что ежели все это правда, то выпишет тому орден и куяк с плеча своего.
И вот, как-то в ночь решили толибабы перейти кордон наш у реки. Дрынами забросать хотели, но не сбрехал хоругвеносец старшой — никудышными дрыны их оказались и урона нашим никакого не нанесли. Бойня тогда великая случилась, и едва ли одна толибаба из дюжины за Пяндж-реку вернулась.
Воевода наш тогда пир закатил, братину меда хмельного саморучно Задославу поднес да гривну ему золотую вручил, и не простую, а с листами посконными. Счастье им потом обоим привалило — отметило их начальство и в страну забугорную в посольство почетное отправило.
Коромысл. Так, стало быть, Задославом себя мыслишь, а меня воеводой полковым?
Жирослав. Так точно, гражданин начальник! Просто напиши в грамотке своей, что, мол, Жирослав под руководством твоим шпигуна свейского разоблачил и людишкам лихим его манером шахидским подсунул. Да, толу убыток небольшой вышел, зато шлях расчистили и прочее зелье безпечно довезли.
Коромысл. Хитро, не отнимешь. Быть посему, но я за тобой пригляжу.
Через день. Великая Тартарская стена, зона выезда.
Тартарская императрица. Ну, прощевай, Коромысл. Бойцов тебе даю сопроводительных, чтобы не передумал и не сбег от меня.
Коромысл. Как можно, любимая! Я весь твой!
Жирослав. Боярыня на все гривны, товарищ начальник! Очень, очень выбор твой мудрый одобряю, только думка одна крамольная покою не дает.
Коромысл. Докладывай резче!
Жирослав. А ну как ребеночка ей заделал? Аккуратней с этим, а то анкету попортишь родичами за бугром.
Коромысл. Поговори мне еще, тварь двурушная! Легко в расход спишу, если жало свое не заткнешь!
Из докладной грамоты ратоборца-воеводы первого разряда потайного ведунского приказа Уркаимского перуната Коромысла: «Выполнив задание наше, зелья подрывного добыв да бомбу бусову нечаянно испытав, с верным дружинником Жирославом двинулись мы в путь обратный. Очень помогли нам тартары заградотрядом своим, потому и от ведмедей-перевертышей и паче от ктулхи перунопротивной убереглись мы. Засим заканчиваю и грамотку с мнением своим особливым по поездке сей прилагаю».
