С одной стороны, если Сестры сияния, ожидающие восхождения в Ирий, — просто клуб по интересам, то зачем они ее спрятали и до сих пор прячут? И что такое живой товар? Но это же лучший вариант, потому что интересы всегда можно поменять и вернуться к нормальной скучной серой жизни в городской реальности. И даже в тюрьме люди живут как-то.
Если Сестры — криминальная организация, мировая секта, а рядовые члены ее — и есть живой товар, рабская сила, вкалывающая на сельхозполях за еду, идею и бусики, то почему Снежка еще жива и улыбается? Не важно, чей она шпион, силовиков или конкурентов, разницы нет — шпионы не живут долго, если их раскрыли. И тогда Аня попала по-крупному, так как кто она — пешка, рабочая сила типа таджиков на стройке, давно пропавшая для обычного серого мира. Тогда одно из двух — либо Снежка отбрехалась и поверили ей, как более старшей, верной, преданной и нужной организации. Либо поверили ей, Ане, и Снежка — труп. И она, Аня, кстати, тоже может сыграть в ящик, чтоб молчала. Она же просто пешка.
Есть еще третий вариант: Сестры сияния — то, что они говорят, то, во что Аня верила уже два года как. Но этот вариант самый невероятный и не исключающий два первых, потому что языческим богам обычно мало дела до смертных. Но именно этот третий вариант дает надежду и объясняет, что ж такое сияет там, за дальним лесом каждую ночь. «Вот туда-то и пойду, — решила вдруг Анна после третьего земного поклона на сияние. — Там либо Ирий, либо город, либо мне все равно будет». Видимо, земные поклоны и выдохи помогли принять окончательное решение.
— Сестра Анна, войди в круг старших и выбери новое имя себе, ты год в наших стенах и, наконец, заслужила свой золотой посох, — неожиданно прозвучало. И все вокруг зааплодировали, закричали: «Ладно, сестра, ладно! Будь Ладой!» и стали подталкивать ее вперед. А в круге стояла Снежка, улыбалась и держала в руках два золотых посоха-мотыги. — Остальные могут разойтись и праздновать! Новое имя сестры узнаете завтра, и устроим пир! Да пребудет с нами сияние Ирия. У купален на берегу свежие настои, притирания, свечи, мотыги и бусики.
И все разошлись. Кроме девяти старших сестер и их со Снежкой.
— Милые мои, — заговорила Мара. — Мы с сестрами думали всю ночь, но так и не смогли решить, кто из вас кто: за кого Доля, кому волит Недоля. Видно, не нашего бабьего ума это дело. А потому решим по-мужски. Поединком. Сразитесь на мотыгах, и дело с концом.
Улыбка сползла с лица Снежки. Остатки осмысленности свалились с лица Ани. Но поздно.
— Тут даже не в победе дело, — поддержала Светана. — Честной бояться нечего, она же в Ирий сразу после смерти попадет — он тут недалече. А змее после обряда все равно не выжить. Ты же сама, Снежка, специальный отвар для поединка готовила, да? Сама его пила? Нет? Ну тогда сейчас выпей, при нас. Этот, от Юленьки. Она — бывший фармацевт.
Обеим поединщицам подали по плоской фляге. «Серой и квадратной, как дома в прошлой городской жизни», — некстати подумалось Ане, но делать нечего. Выпить пришлось. На вкус как вода, но слабость сразу пошла по всему телу и муть — перед глазами. И Аня заплакала, увидев, как соперница поудобнее перехватила посох двумя руками.
— Нечестно, нечестно, сестры. Снежка же сильнее, она все равно победит.
— Доверься отвару, и, если Доля твоя не подведет, увидишь чудное, справедливое и невероятное! — только и сказали сестры и закружились на месте справа налево, по солнцеходу. Все, кроме двух, больно ткнувших каждую из поединщиц в спину своими золотыми мотыгами.
«Ах! Ах! Ах! Ах!» — заверещали сестры, словно заставляя махать мотыгой в такт. Сразу добавили горловое пение. И Анне разорвало мозг воспоминание, как хрустнула шея под ударом ее посоха год назад.
«Возмездие!» — подумалось ей, ноги подкосились, и она почти сознательно подставила шею под удар золотой мотыги соперницы.
А удара-то и не последовало.
— Я не буду драться! — прошептала Аня, но почему-то голосом Снежки. Или они обе это вместе сказали. И, наверное, так же обе получили по лбу деревянной рукоятью от старшей сестры. Больно, но не смертельно.
