— Эх,— сказал дядя Боб,— матери на погибель, прямо из горлышка.
И Генри сострил.
— Нет,— сказал он,— это дяде на погибель.
— Верно, дружок,— сказал дядя Боб.— Дяде на погибель.
Высоко поднял стакан, так, что его просквозило солнцем, и стало видно, как поднимаются пузырьки, и лопаются, и мелко-мелко брызжут.
— Отличная штука,— сказал дядя Боб.— Делает тебя настоящим мужчиной и дарит вечную молодость, так-то. И наполняет сердце любовью к ближнему… прошу прощенья, больше ни капли не осталось.
А потом он наклонился над тетрадкой Генри.
— Это что ж такое? — сказал он.— Занятия кончились, а ты все еще готовишь уроки, Генри?
И Генри сказал — пока выучишься на адвоката, надо много чего зубрить…
нет, нет
— Да уж наверно,— сказал дядя Боб.— И в придачу нужны мозги. Вот в чем моя беда, сроду мне не хватало мозгов.
— Не стоит про это рассказывать,— сказал дядя Тэд.
Дядя Боб усмехнулся.
— Ну, не знаю,— сказал он.— Я-то про себя понимал, но, когда захотел бросить школу, мне говорят — нет, учись дальше, сам станешь учителем. Так мне мой учителишка сказал. Из тебя, говорит, выйдет хороший учитель. Как по-твоему, Генри? Хороший бы из меня вышел учитель?
— Да уж вышел,— сказал дядя Тэд.
И дядя Боб так захохотал, что даже не мог допить пиво.
— Но я знаю, почему он так сказал,— продолжал дядя Боб.— Не хотел, чтоб школьная футбольная команда осталась без меня. Он был хороший тренер. Но от школы у меня ничего в памяти не уцелело, только и помню, как он играл на бильярде. Вот у кого был удар так удар.
Дядя Боб откинулся в кресле, потянулся во всю длину и зевнул во весь рот.
— Так, значит, ты собираешься стать адвокатом,— сказал он, еще дальше протянул руку и взял одну из книжек Генри.— Это еще что такое? — сказал он.— Генри, ты что, хочешь пойти по церковной части?
И Генри не стал увиливать.
— Я готовлю письменную работу по закону божьему,— сказал он.
— Малыш помешался на религии,— сказал Арнольд.— Ему надо бы штаны подшить кружевами.
Генри бросило в жар.
— А ты молчи и не лезь, куда не просят,— сказал он.
— Оставь мальца в покое, Арнольд, парень,— сказал дядя Боб.— Сам я не больно верующий, но и против веры ничего не скажу. Не моего ума дело.
— Да что тебе, ума не хватает? — вмешался дядя Тэд.— Сам знаешь, плотник ты отменный. А разве для этого ума не надо? Или, может, сам Иисус Христос не был плотником?
— Это верно,— сказал дядя Боб и усмехнулся.— Я сам видел такие картинки, где у него за пояс заткнут молоток. Верно, Генри?
— Ну… да, верно,— сказал Генри.
— Был у меня когда-то товарищ,— сказал дядя Боб.— Надо было нам поехать довольно далеко поработать, он мне и говорит — мы, говорит, два смиренных плотника, идем по стонам Иисуса Христа, да только в автомобиле. Понимаешь, Генри, он просто пошутил.
Но Генри не засмеялся.
— Зачем над этим шутить, дядя? — сказал он.— Разве не должны мы все идти путем Христовым? Вот посмотри, что я тут написал.
И, дрожа от волнения, с пылающими ушами, наклонясь над столом, чтоб никто не видел его лица, он стал листать свою тетрадку.
— Слушайте,— сказал он, хотя и так все молчали.— Слушайте.— (Тут он решился поднять голову и посмотреть на них. На лице дяди Тэда никакого выражения; у дяди Боба вид добродушный, выжидающий, немного озадаченный; Арнольд нетерпеливо хмурится.) — Вы только послушайте,— сказал он.
— Черта с два я стану слушать,— сказал Арнольд и пошел опять на задворки.
Но дядюшки остались, и Генри стал им читать. И когда дочитал, дядя Боб захлопал в ладоши.
— Поздравляю,— сказал он.— Ты замечательно сочиняешь, Генри. Я так думаю, у тебя вполне хватит ума стать адвокатом.— И он обернулся к брату: — Как по-твоему, Тэд?
— По-моему, тоже,— сказал дядя Тэд.— Только, пожалуй, тогда он узнает, что и адвокатам туго приходится.
И Генри сказал — да, пожалуй, пока не сдашь экзамены, приходится туго.
— Нет,— сказал дядя Тэд,— я не про то.
Но дядя Боб перебил — оставь мальца в покое. Адвокаты еще как зашибают деньгу, лишь бы ума хватало. Так что пускай Генри добивается своего и всем покажет.
И Генри хотел объяснить, ведь дядя Боб его не понял, но объяснить не удалось, потому что дядя Боб стал рассказывать байку про одного адвоката, которого сделали судьей, но, покуда он был еще адвокатом, он в суде назвал одну свидетельницу Молли и еще как-то по фамилии, а она возьми и скажи — э, нет, Чарли, прошлой ночью ты меня называл Молли-милочка. Только дядя Боб досказал свою байку, из-за угла опять вышел Арнольд. Он подкидывал ракеткой теннисный мяч и спросил — может, кто хочет сыграть?
