Этот голос я раньше слышал только в мечтах, где он представлялся мне на пол-октавы ниже и откровенно смахивал на голос отца в пятьдесят лет, когда тот взял на себя представительские функции и перестал доставлять газ лично, что весьма подстегнуло его беспощадного конкурента, обосновавшегося далеко от нас, в Сент-Поле, но активно продвигавшегося на запад. Лицо, однако, знакомо мне по портретам в журнале. Мне нравилось думать, что эта покрытая золотистым загаром, не отмеченная возрастом кожа игрока в гольф и теннис — эффект фотошопа, но оказывается, вживе она выглядит даже лучше, чем на снимках. Правда, есть и нечто новое — морщинки вокруг глаз, явно следствие стресса, нотка горечи в его дыхании — запах провала, бесприютности, работы «на себя».
Я собираю свои вещи, запихиваю их в карман на спинке сиденья и делаю попытку встать, но он жестом велит мне не беспокоиться.
— Сегодня вы — царь. Сидите на своем троне, не двигайтесь. Зовите меня Сорен. У меня такое ощущение, будто мы давно знакомы, Райан. Кристина, бутылку белого. Большую, не эту скупердяйскую мелочь.
— Да, сэр.
— Холодную, не комнатной температуры.
— Таких не держим. Примите извинения. — Видимо, их дежурная шутка. Всем известно, что уровень сервиса опустился ниже плинтуса и никто, в том числе и начальник, не знает, как исправить положение. Еще денег, душевую кабинку при его кабинете… но по большому счету он все равно в одной лодке со всеми нами.
Морс усаживается рядом со мной, мы обмениваемся рукопожатием, потом принимаем расслабленные позы, и наши локти сталкиваются на подлокотнике. Он первым убирает руку, чтобы мне было удобнее. Самолет тарахтит, подпрыгивает, как будто под ним галечный пляж, звенят стаканы на каталках стюардесс.
— По подсчетам наших математических гениев, — начинает Морс, — вы у нас на данный момент десятый. Мои поздравления. Полагаю, вы ожидали совместного ланча, но наше свидание состоится здесь и сейчас. Неделю назад мы посовещались с руководством и решили, что с октября я меняю позицию. А так, кстати, даже лучше, больше смысла — разделить с вами сам торжественный момент.
— Ну да. — Я вернулся к тому, с чего начинал. К односложным ответам. Они куда выразительнее.
— Тут было забавное происшествие. Мы сначала неправильно посчитали…
Приходит Кристина с бутылкой, стаканами и салфетками. Пока мы откидываем столики, снова раздается тарахтение, потом самолет проваливается в какую-то коварную воздушную яму, всего на секунду, но хорошенькая Кристина едва удерживает равновесие и вынуждена схватиться за кресло Морса. Стаканы у нее в руке со звоном ударяются друг о друга, салфетка плавно пикирует на колено Морса.
— Мы думали, решающим рейсом станет Биллингс — Денвер, — продолжает он. — Подготовили вечеринку в комнате для персонала. Передали сообщение, но, кажется, громкоговоритель работал как-то невнятно. Поскольку мы ошиблись, оно и к лучшему.
Он уже считай безработный. Следующий шаг он сделает отнюдь не наверх. Просто об этом сообщают позже, не сразу как ты уходишь.
— И еще раз в Рено, на этой неделе, — напоминаю я.
Кристина наливает вино, хотя ей сейчас не полагается стоять — зажглись таблички «пристегните ремни». Только что.
— Я не в курсе…
Нас как следует встряхивает, на сей раз по горизонтали, как будто акула вцепилась в свою добычу и мотает ее из стороны в сторону. Наши наполненные стаканы съезжают по направлению ко мне, но каким-то чудом мы успеваем их поймать. Теплое шабли выплескивается мне на рукав, Морс и Кристина переглядываются, но их взгляды не несут в себе коннотации «слуга — хозяин», они встречаются как равные. И это почему-то тревожит меня больше всего. Кристина удаляется по проходу, держась за спинки кресел, — она идет не к своему откидному сиденью, а прямиком в кабину пилота. Дверь за ней закрывается как раз в тот момент, когда нас хватает новая акула, у которой челюсти покрепче и плавники посильнее. Мой овальный иллюминатор летит по диагонали, покрывается молочно-белой дымкой. Встречные ветры что есть силы прижимают к нему капельки влаги снаружи. Сбоку, впереди и внизу сверкают зеленоватые молнии, нечеткие, расплывчатые. Морс пристегивается, и я тоже. Странно видеть человека его уровня — бывшего уровня — суетливо подтягивающим ремень безопасности на животе, чтоб держал понадежнее. Это обескураживает почище всякой турбулентности.
