– Ты по делу, что ли? – резковато спросила она.
– Нет, – честно и спокойно ответил он. – Просто хотел тебя увидеть. Почему-то я почувствовал, что тебе сейчас не очень хорошо. И, кажется, я не ошибся в своих предположениях.
После этих его слов у Вероники защемило сердце. Мысль о том, что есть кто-то, кому небезразлично ее состояние, согрела ее, и Вероника приблизилась к Эдуарду и благодарно обняла за плечи. И когда он обнял ее в ответ, она ощутила исходящее от него надежное и уверенное тепло. Плечи ее дрогнули, и Эдуард это заметил.
– Ну-ну, – он прижал ее голову к своей груди. – Успокойся, все будет хорошо.
От этих банальных вроде бы слов Вероника совсем растрогалась и размякла. Однако она не затряслась в рыданиях на груди Эдуарда, а просто тихо, без предисловий стала рассказывать ему о том, что случилось вчера у них с Вячеславом.
Эдуард не перебивал, внимательно слушал, тихонько гладя ее, как маленькую девочку, по голове. И когда Вероника умолкла, он ничем не высказал своего негатива в ее адрес или адрес Вячеслава. Не стал говорить: «Я же тебя предупреждал, что так и будет! Видишь, какой он?» И за это Вероника тоже была ему благодарна.
Хоть как-то выплеснув то, что копилось у нее внутри, Вероника села на стул и потянулась к бутылке с водкой. Эдуард проследил за ее жестом и сказал:
– Я думаю, тебе не стоит пить.
– Сегодня можно, – тихо отозвалась она, наполняя рюмку доверху. – Я бы и рада не пить, но…
– Но ты же никогда не прибегала к такому средству, – напомнил он. – Ты же не любишь водку.
– Все когда-нибудь происходит в первый раз, – с усмешкой сказала Вероника, залпом опрокидывая рюмку.
Видимо, она глотнула слишком много, потому что следом сильно закашлялась. Придя в себя, она виновато посмотрела на Россошанского и тихо проговорила:
– Ты не волнуйся, Эдик, я не сопьюсь. Просто мне сейчас это необходимо, а то я не выдержу. Вот когда это пройдет, тогда…
– Это не пройдет, если ты постоянно будешь себя накручивать, – с нажимом произнес Россошанский. – Тебе нужно немедленно, одним махом выбросить все из головы. Как отрезать. Не было и не было. Нужно резать по живому. Конечно, будет больно, но нужно сцепить зубы и запретить себе вообще думать об этом.
– Тебе легко говорить, – вздохнула Вероника. – Ты у нас такой весь из себя выдержанный.
– Вероника, – негромко ответил Россошанский. – Это не значит, что я не переживаю. Знаешь, что я чувствовал после нашего последнего разговора?
Вероника вспыхнула.
– Я сейчас ничем грузить тебя не хочу, – продолжал тем временем Эдуард. – Но ты помнишь, что я сказал напоследок. И могу повторить сейчас. Если ты хочешь, давай будем вместе. Ты подумай над этим…
Вероника уже хотела было что-то возразить, но Россошанский перебил ее:
– Из семьи я ушел, если ты об этом. И ушел окончательно.
– Я не об этом, но куда же ты ушел? – изумленно подняла брови Вероника.
Она всегда была убеждена в том, что Эдуард, в какое бы отчаяние он ни приходил от неурядиц в семье, никогда не уйдет из нее.
– Я снял квартиру, – пояснил Эдуард. – А ту оставил жене с сыном. Так что живу совсем один…
– Тебе, наверное, плохо сейчас… – сама для себя с грустью констатировала Вероника. – Эдик, знаешь, я пока не знаю, что тебе сказать, но ты можешь приезжать ко мне, когда захочешь.
Россошанский кивнул в знак того, что он все понял.
– Если тебе нужно, то я готов со своей стороны поддержать тебя, – сказал он.
– Не знаю, – вздохнула Вероника. – Ты поддержал меня уже своим визитом. И я тебе благодарна.
Вероника, выговорив все это, снова плеснула водку себе в бокал.
– Ты понимаешь, Эдик, я не могу! Не хочу больше ничего! Вообще ничего не хочу! – Вероника наконец расплакалась и хлопнула ладонями по столу.
Эдуард встал со своего места и, подойдя к Веронике сзади, обнял ее. Она повернулась к нему и продолжила рыдать у него на груди. Он долго гладил ее волосы и пытался утешить не словами, а прикосновениями, считая, что именно это сейчас будет наиболее действенным. Потом он решительно отодвинул стоявший на столе бокал.
– Так, вот что, хватит, – сказал он. – Сейчас же едем ко мне. Здесь ты или сопьешься, или сойдешь с ума.
