– Пожар!
– Дэр-ржи его! – кричала ворона. Она кричала про Митю, но пираты этого не знали и подумали, что ворона от испуга сошла с ума.
А юнга Метелкин спустил шлюпку, соскользнул в нее по канату и оттолкнулся от пиратского корабля. Он уже взялся за весла, как вдруг на него набросилась ворона Крук.
Вот где пригодились Мите вилка с крышкой! Он сумел отбиться ими от свирепой разбойницы. А пожар все разгорался. Пираты не знали, как с ним бороться. Они умели бороться только с людьми, да и то с безоружными.
"Бабах!!!" -взорвалась бочка с порохом. Загорелись паруса и мачты.
– Спасайся, кто может! – крикнул Горлохват и, схватив единственный спасательный круг, прыгнул в море.
– Дэр-ржи кр-руг кр-рэпче! – закаркала ворона, садясь на голову своему хозяину.
– А как же я?.. А как же я?!. Спасите меня!..- подняли крик остальные пираты.
– Эй, мальчик! Возьми меня в лодочку! – плаксиво закричал Нахалюга.Я дам тебе за это шоколадку!
– Возьми лучше меня! – перебил его Разгильдяй.- Я подарю тебе сабельку!
– Спасешь меня – получишь пушку! – пообещал Лоботряс.
– Опять я хуже всех?! – завизжал Дурошлеп.- Ой, у меня, кажется, штаны горят!..
Мите стало жалко пиратов:
– Не нужны мне ваши подарки! Я спасу вас задаром, если дадите честное слово, что перестанете разбойничать.
– Даю два честных слова! – подпрыгнул Дурошлеп.
– Даю четыре! – перебил его Разгильдяй.
– Восемь! – крикнул Лоботряс.
– А я – целых двенадцать! – зарыдал Нахалюга, размазывая по щекам жирные слезы.- Даю двенадцать честных слов, что перестану разбойничать! Я буду продавать мороженое!..
– Очень хорошо,- сказал Митя и подгреб к "Акуле". Пираты, отталкивая друг друга, стали прыгать в шлюпку.
– И нас возьми, мальчик!-закричал Горлохват, который болтался вместе с вороной в спасательном круге.- Провалиться мне на этом месте, если мы обидим хотя бы муху!
– Чэр-рвячка! – каркнула ворона.
– Отлично,- сказал юнга Метелкин и подобрал их тоже.
– Какой хороший мальчик! – сказал Горлохват, подмигивая пиратам.
– Какой добрый! – подхватил Лоботряс и оскалил зубы.
– Какой бескорыстный! – прогнусавил Нахалюга.- Дай мы тебя за это обнимем!
– Не надо меня обнимать,- смутился Митя.
– Пираты, вы слышали?! – вскричал Горлохват.- Этот дрянной мальчишка не желает, чтобы мы его обнимали!
– У-у-у-у!-завыли пираты.
– Он нас обидел,- продолжал Горлохват,- и за это мы можем вышвырнуть его из шлюпки, как котенка. Но мы сделаем иначе: возьмем его в заложники. Запрем в нашей пещере и не выпустим, пока железное чучело не отдаст нам свое богатство!
– Золото! Червончики! – загалдели пираты, жадно сверкая глазами.
– А честное слово? – воскликнул Митя.- Вы же дали честное слово!
– Ха-ха, нашел кому верить! – заржали пираты. – Мы же негодяи!
И Митя понял: честное слово негодяя не годится. Ни-ку-да не годится! И верить негодяйскому слову нельзя.
На рассвете шлюпка подплыла к берегу. На берегу стояла огромная Ржавая Скала, в которую с грохотом ударяли волны. Они подхватили шлюпку и понесли к черной дыре. Это был вход в пиратскую пещеру.
– Приехали!-сказал атаман, зажигая факел.
– Добро пожаловать, пленничек! – прогнусавил Нахалюга, выталкивая Митю из шлюпки.- Сейчас мы тебе покажем… как мы живем!
Крутая лестница, вырубленная в скале, вела в пещерный зал. С его потолка свисали большущие каменные сосульки – сталактиты. Под стенами стояли пузатые сундуки,- в них пираты хранили награбленное добро.
– Так и быть, поработаю за вас, бездельников, разведу костер! – пробурчал Горлохват и поджег факелом жирные тряпки, сваленные посреди зала. Пираты сразу разлеглись вокруг огня на шкурах и матрацах,
– Мы будем греться и лопать колбасу,- сказал атаман Мите.- А тебя, кар-рась, посадим в самое холодное, самое страшное место пещеры!
– За что?!
– За то, что из-за тебя сгорела моя "Акула"! – проревел Горлохват и потащил Митю к маленькой железной двери в дальнем углу зала. "Гржыр-рж!" – со скрежетом повернулся ключ в ржавом замке, и бедный пленник очутился один в темной норе, в глубине которой раздавались страшные шорохи.
Пираты ждали, что Метелкин начнет стучать в дверь и громко рыдать. Они думали, Митя станет кричать: "Выпустите меня отсюда! Я буду слушаться!" Но юнга Метелкин не кричал. Он крепко зажал себе ладонью рот. Нет, не такой он человек, чтобы просить у негодяев пощады!
