– Ремень, – подсказал Сергей.
– Нет, не ремень, а этот… Метр складной. Он без этой сабли возбудиться не может. Всю ночь её из руки не выпускал, подушку пополам разрубил. Я к утру вся в пуху была. Хорошо, там ванная в номере…
Серёжа посмеялся, подхватил поднос с шампанским и убежал в зал. Люся задержалась на секунду у мраморного ограждения, чтобы поглядеть на расписной потолок – в его центре была огромная фреска, изображавшая, как Люся смутно догадывалась, сотворение мира, в котором она родилась и выросла и который за последние несколько лет уже успел куда-то исчезнуть: в центре огромными букетами расплывались огни салюта, а по углам стояли титаны – не то лыжники в тренировочных, не то студенты с тетрадями под мышкой, – Люся никогда не разглядывала их, потому что всё её внимание притягивали стрелы и звёзды салюта, нарисованные какими-то давно забытыми цветами, теми самыми, которыми утро красит ещё иногда стены старого Кремля: сиреневыми, розовыми и нежно-лиловыми, напоминающими о давно канувших в Лету жестяных карамельных коробках, зубном порошке и ветхих настенных календариках, оставшихся вместе с пачкой облигаций от забытой уже бабушки.
При виде этой росписи Люсе всегда становилось грустно; стало и сейчас. Здесь её часто посещали мысли о бренности существования – а тут ещё вспомнилась знакомая, Наташа, которая нашла себе в мужья пожилого негра и уже совсем было собрала чемоданы, но совершенно неожиданно вместо хлебной и тёплой Зимбабве попала на мёрзлое советское кладбище. Кто её убил, было совершенно непонятно, но, видимо, это был какой-то маньяк, потому что во рту у неё нашли белую шахматную пешку.
Люся представила себе покрытый ледяной коркой сугроб, а в нём – свой труп с открытым ртом, из которого торчит белая пешка, и ей вдруг стало страшно оставаться в этом огромном, нечистом, орущем пьяными голосами и дребезжащем посудой здании.
Она быстро вышла из зала и пошла вниз, к гардеробу. Видно, что-то произошло с её лицом – старший официант посмотрел на неё и сразу отвёл удивлённый взгляд в сторону. «Успокойся, дура, – велела себе Люся, – как с такими мыслями работать будешь? Никто тебя не убьёт». Музыка из ресторана была слышна внизу даже лучше, чем на третьем этаже, – тише, но отчётливей.
– Воу-оу, – Бог весть в какой раз провыл за сегодня певец, хлопнула дверь, и то же самое завыл ветер.
У подъезда стояла девушка в чёрном кожаном балахоне и зелёной шерстяной шапочке. Из её кармана торчал номер «Молодой гвардии», и Люся поняла, что это коллега. Да и без журнала можно было догадаться.
– Дай сигарету, – попросила девушка.
Люся дала, и девушка закурила.
– Как там? – спросила она.
– Пустота, – ответила Люся, – пьяные матросы какие-то и совки. В «Интурист» пойти, что ли?
– Только что оттуда, – ответила девушка. – Там берёза сидит, Аньку сегодня опять повязали. Её кубинский генерал кокаином угостил, так ей, дуре, так стало радостно, что она официанту двадцать долларов сунула на чай. А официант идейный оказался, в Сальвадоре контуженный. Он ей говорит: попалась бы ты мне, сука, в джунглях, я б тебя сначала ребятам отдал для потехи, а потом – голой жопой в термитник. Я, говорит, кровь проливал, а ты страну позоришь.
– Ещё подумать надо, кто страну позорит. А чего они обнаглели так? Опять на венских переговорах тупик?
– Да при чём тут переговоры? – сказала девушка. – Это что-то новое идёт. Ты про Наташу слышала?
– Про какую? Которую убили, что ли? – стараясь, чтобы вопрос прозвучал небрежно, спросила Люся.
– Ну. Которую с пешкой во рту в сугроб бросили.
– Слышала. И что?
– А то, что позавчера у «Космоса» Таньку Поликарпову нашли. С ладьёй.
– Таньку замочили? – похолодела Люся. – Неужто гэбэ? Или рэкет?
– Не знаю, не знаю, – задумчиво сказала девушка. – Не похоже. Валюту не взяли, сумку с продуктами – тоже. Только ладью положили в рот. Ну да ладно, чего об этом на ночь глядя…
Люся нервно полезла за сигаретой.
– Тебя как звать-то? – спросила она.
– Нелли, – ответила девушка, – а ты Люся, я знаю. Как раз Анька сегодня про тебя вспоминала.
Люся внимательно поглядела на собеседницу: ямочки на щеках, чуть вздёрнутый нос, подчернённые ресницы – Люсе казалось, что она уже видела где-то это лицо, видела много раз.
