Да, жизнь тут очень нелегка, и трудно даже представить себе, сколь рискованной и тяжелой она была в эпоху молодости Соловецкой обители.
Но есть в соловецких чащобах и озерах, в извилистых бухточках побережья и плавных всхолмиях срединной земли очарование, которое невозможно до конца передать на словах. Соловки обладают силой непреодолимого притяжения.
Мелководье здесь усыпано островками, и не поймешь, что называть маленьким островом, а что — грудой валунов, едва обросших травой и припущенных кустарником. Голые каменные кругляки торчат из моря, как сточенные зубы.
Иззубренное лезвие берега повсюду выстлано коричневатым пергаментом водорослей. На несколько шагов от полосы прибоя валунные россыпи сплошь покрыты неровными полосками их плоти. Запах морских трав, выброшенных волнами на прибрежные камни, звучит как соло трубы в фортепьянном концерте ароматов моря и леса.
А лес подступает к тем последним пядям, где исчезает пена, принесенная длинными языками прибоя. Тонкие, изломанные стволы деревьев напоминают руки, потянувшиеся из-под земли к небу и раскинувшие ладони листвы. Лес «пляшущий», кривенький и реденький, дальше от берега сменяется более густым, но все еще низкорослым. Деревьям не во что врастать корнями — каменистая твердь запирает им дорогу. Мало почвы, зато воды изобильно: всюду озерки, пруды, болота, наполненные водою торфянистого оттенка. Осенью червонные монетки листвы осыпаются на чернеющую подобно полированному дереву гладь ручьев… Вода всё быстро меняет, ничего надолго не оставляя в покое. Ручьи прорезают луга и тропы, устремляясь к валунному драже побережья. Бережки озер то дальше, то ближе; лужи перерастают в пруды, потом пруды высыхают, чтобы вновь появиться через пару недель. Болотца, болота и болотища заботливо укрыты периной из трав и мхов, приперчены морошкой, брусникой, черникой.
Березы и ели одеты в пятнистые плащи зеленоватых лишайников, а серые пироги камней затянуты в бархат лишайников светло-коричневых. Редкие луга заросли кипреем, на сумеречных опушках стелется можжевельник в обрамлении вереска. Валуны — гладкие и угловатые, цельные и рассеченные, одинокие и вытащенные человеком из земли, а после того сложенные в кучах, заросшие травкой или лысые — всюду, всюду, всюду. Но камень здесь уютен, он не такой хищный, как в горах, он хоть и холоден, но почему-то выглядит тепло, почти дружественно. А над самыми большими камнями поднялись мягкие округлости холмов, будто груди земли…
На всем лежит печать глубокой древности, изначалья, первых дней Творения.
Тишина пятен земли соловецкой, разбросанных по Белому морю, нежна к страннику. Чуть только отойдешь вглубь большого острова, едва стихнет рокот прибоя, и со всех сторон торжествующе подступает она, подбираясь к душе, притрагиваясь к ней шелковыми пальчиками. Никаких посторонних шумов — только стенания ветра, не стихающего никогда, «стоячего»; да шелест колеблющихся листьев, да редкие крики птиц. Над головой — мерно клубящееся серебро низкого неба.
Вглядываешься в тайну Соловков и чувствуешь ответный взгляд, словно прозрачные, хрустальные глаза смотрят на тебя из-за молочного тумана, столь густого, что хоть ладонью режь, смотрят пристально, неотступно, призывая отмыть душу в чистых водах соловецкого рая.
Борис Шергин с пронзительной любовью писал о Соловках: «Уже нету времени, годов, дат живших, умерших поколений… Все то же небо и те же волны, те же белые пески, тот же вечер дует сегодня, что и век назад. Вечность вечно юнеет. И сегодня, сегодня ходко бежит корабль преподобного Савватия по морю Соловецкому…»
Существует две области, населенные русскими людьми, которые воздействуют на воображение с такой неотразимостью, которые способны взять рассудок в плен и зачаровать сердце. Это — Соловецкие острова и Крым. И то и другое место издавна привлекали поэтов и монахов. Здесь с особенной силой чувствуется близость потустороннего, сакрального. Будто стена, отделяющая земную жизнь от небесной, истончается до состояния прозрачной пленки и дух тянется ввысь… Недаром говорят: «На Соловках Бог близко». Чувствительная натура с благодарностью откликается на такой дар Божий — святую землю, где воспоминание о рае, покинутом людьми, столь свежо и сильно.
