– Как тебе удалось не рассмеяться при всем честном народе? Клиффорд, ты прирожденный мошенник, – с неподдельным восхищением произнес Дик.
– Сиди завидуй. Писатель!
На следующий день Дик зашел за мной в "Макгро-Хилл", чтобы вместе пойти пообедать. Я потащил его в кабинет Роберта Стюарта, и мой друг спросил редактора, не может ли издательство посмотреть его незаконченную рукопись об исследовании и завоевании Западной Африки.
– Разумеется, – ответил тот, похоже, даже не обратив внимания на тему разговора, а затем повернулся ко мне: – Когда вы уезжаете?
– Как только приедет Эдит. Сначала в Вашингтон, потом в Нассау. Дик поедет в Хьюстон и Лас-Вегас.
– А вы встретитесь с Хьюзом на этот раз?
Я принялся подмигивать Дику, потом натужно откашлялся:
– Роберт...
– А он знает, что Эдит приедет с вами? Не возражает против этого? Из того, что вы нам рассказали, он не похож на человека, который обожает сюрпризы.
Я ничего не ответил, закрыл глаза, потом открыл. Дик холодно посмотрел на Стюарта, затем развернулся ко мне эдаким нахмуренным Голиафом.
– Ах ты, сукин сын, – прогрохотал он, – куда ты меня втянул?
– Он не знал, – напомнил я Стюарту. – Вы с Беверли заставили меня пообещать ничего ему не говорить. Не далее как вчера, Роберт, в кабинете Беверли.
Тот закашлялся, катастрофически покраснел и принялся перекладывать бумаги на столе.
– Нам с тобой лучше поговорить наедине, – тихо сказал я Дику. – Мне нужно кое-что тебе объяснить.
Пока я судорожно давился смехом в коридоре, Дик прислонился к стене с довольной улыбкой на лице:
– Классно я сыграл, как ты думаешь?
– Ужасно, – все еще смеясь, ответил я. – Теперь ты полноправный член клуба. Когда мы вернемся, сначала для виду погрусти, но, ради бога, не надо выглядеть оскорбленным. Не то Беверли и Роберт излишне занервничают.
* * *
Чек приготовили только в четверг утром, за шесть часов до того, как я должен был встретить Эдит в аэропорту Кеннеди и отвезти ее в Вашингтон. Это был чек от "Макгро-Хилл" на девяносто семь тысяч пятьсот долларов, выписанный на мое имя, зарезервированный в "Банкерс траст". Общая сумма первой выплаты, "начальных инвестиций", составляла сто тысяч, но я был несколько на мели во время своей мартовской поездки, и издательской казне пришлось расстаться с двумя с половиной тысячами долларов. Мы с Диком отнесли чек в банк "Чейз-Манхэттен", где у меня уже был счет. Там меня проинформировали, что им понадобится три дня для расчетов.
– Завтра я должен быть в Вашингтоне, и мне нужно, чтобы вы перевели эту сумму в дорожные чеки до моего отъезда.
– Идите в "Банкерс траст", – предложили мне. – Это их чек.
Мы с Диком запрыгнули в такси.
– Дай-ка мне посмотреть на эту штуку. – Дик держал бумажку так осторожно, будто она сделана из стекла, и, казалось, внимательно изучал каждую буковку и циферку – Бог ты мой, ты когда-нибудь видел чек на такую сумму? – наконец пробормотал он.
– На бумаге, – ответил я. – А это деньги. Девяносто семь... тысяч... пять... сотен... долларов. Представь такую сумму по одному доллару, вообрази, как разбрасываешь ее по ковру или запихиваешь в кейс. Некоторые люди готовы убить ради такой суммы.
– Ради гораздо меньшей.
Да, это были деньги, больше денег, чем я когда-либо видел, но не в них заключалась суть игры. Они были необходимостью, средством, наградой, но не причиной, по которой я летал в Мексику и Пуэрто-Рико, лгал Беверли Лу и Хэрольду Макгро или направлялся этой ночью в Вашингтон и Нассау на встречу с человеком, которого там не было.
Но в "Банкерс траст" отнеслись к нашей проблеме скорее с пиететом Дика, чем с моим относительным пренебрежением. Меня немедленно препроводили по огромному голубому ковру к служащему, восседавшему за стойкой из красного дерева. Дик стоял у двери, скрестив руки на груди, невозмутимый и сильно смахивающий на слона. Не иначе, подумалось мне, они приняли его за моего телохранителя. Бог знает, за кого в таком случае они приняли меня. Возможно, за "крестного отца", путешествующего с наемным убийцей. Я надел серый костюм и самый лучший галстук, но все равно не мог представить себя человеком, обналичивающим чек достоинством девяносто семь тысяч пятьсот долларов. Служащий банка, похоже, наконец-то пришел к какому-то заключению. Я тщетно убеждал его разделить сумму на две части и выписать два чека: один, пятидесятитысячный, на имя Х.-Р. Хьюза, а другой – на Клиффорда Ирвинга. Нет, это невозможно. Я должен депонировать чек на свой счет в другом месте и подождать, пока его обналичат.
