– Похоже на газетные вырезки, – заметил друг, пока он в крайнем смущении рассматривал содержимое.
– Они и есть.
Такер осторожно взял верхнюю. Это была статья из «Вестника Суитуотера», датированная немногим более тридцати лет назад, с описанием пожара, который разрушил старую библиотеку. В огне погиб один человек – уборщик, вышедший на смену позже обычного из-за сломавшейся машины. Оказался не в том месте, не в то время.
Следующая вырезка – некролог. У погибшего остались жена и три маленьких сына.
В других статьях описывалось расследование. Начальник пожарной охраны подтвердил намеренный поджог. Подозреваемых тогда не нашлось.
Однако в ещё одной статье подробно расписывалось, что дед Такера купил земельный участок со сгоревшим зданием на берегу реки, а затем пожертвовал другой под новую библиотеку, чтобы она располагалась ближе к центру города. Даже расходы на строительство оплатил.
Провели церемонию закладки фундамента. И почти через восемь месяцев здание было посвящено памяти бабушки Такера.
– Глянь.
Мейсон показал на зернистый снимок с торжественного открытия. Карлтон стоял рядом с улыбающейся женщиной, которая как раз занесла ножницы над лентой, а на заднем плане виднелся высокий темноволосый мужчина, обнимавший красивую миниатюрную блондинку с маленьким мальчиком на руках.
– Боже.
Такер приложил руку к вспотевшему лбу. Кадр из его детства, крошечный кусочек головоломки, которую он пытался разгадать с самого своего возвращения.
– Ты так на него похож.
Такер вновь посмотрел на фото. Он никогда прежде не замечал сильного сходства, возможно, потому что на всех снимках, которые ему показывала мама, отец смеялся или улыбался. Здесь же он хмурился и сверлил Карлтона тяжёлым взглядом.
– Он выглядит раздражённым.
Такер кивнул:
– Когда родители тайно поженились, дед от него отрёкся. Я думал, к моему рождению отношения наладились, но, видимо, не совсем. Или отец просто расстроился из-за церемонии посвящения, ведь она связана с его матерью. Чёрт, а может, он просто съел несвежую креветку. Теперь не узнаешь.
Под газетными вырезками обнаружилась записка. Листок был вырван из маленького вычурного блокнота, что так нравятся некоторым женщинам. Мама Такера всегда прикрепляла два таких к холодильнику: один для списка необходимых продуктов, другой для ежедневных заметок и напоминаний сыну. От вида этого листка сердце пронзила острая боль.
«Элли».
Значит, послание от отца. Мать Такера звали Элль, и она говорила, что его отец – единственный, кому сходило с рук коверканье её имени.
«Прости, что дождался твоего ухода, но будь ты здесь, точно попыталась бы меня остановить. Знаю, шеф у него в кармане, и всё равно я должен встретиться с ним лицом к лицу. Иначе не смогу спокойно спать, это изведёт меня.
Если ничего не получится, обещаю, мы возьмём Такера и уедем.
Ты же говорила, что хочешь увидеть Нью-Йорк?
Люблю тебя,
Так».
Такер трижды перечитал записку. Затем спросил, что думает Мейсон.
– Что ж, очевидно, твой отец собирался на встречу, которую твоя мать считала неблагоразумной или опасной. Тем более если в результате им пришлось бы уехать из города. А вот это, – друг указал на строчку «шеф у него в кармане», – кажется, не тонкий намёк на… взяточничество, возможно.
– Вполне вероятно, речь о шефе полиции. Или пожарной охраны, ведь в большинстве статей основное внимание уделено сгоревшей дотла библиотеке. – Такер прекрасно умел составлять планы и схемы будущих историй, и считал, что данные вырезки – своего рода костяк сюжета. Без них письмо ничего не значило. – Мама не стала бы собирать всё это в кучу просто так.
– Согласен. Думаешь, твой отец знал что-то, что могло уличить кого-то в поджоге?
– Знал, подозревал. – Такер пожал плечами. – Сам был замешан. – Хотя об этом думать совсем не хотелось. – Вот только по моим наблюдениям, в Суитуотере всего два имени имеют достаточный вес, чтобы подмять под себя чиновника: Хоубейкер и Петтигрю. Насколько я знаю, лишь у одного из них есть склонность к сомнительным сделкам с земельными участками. И лишь один из них купил кусок земли у реки, где прежде стояла библиотека – кстати, мне очень любопытно, что он с ним сделал. И наконец, я просто не могу представить, чтобы мой двадцатидвухлетний отец решился бодаться с федеральным судьёй.
