Может, олени? Выдернули, а потом решили, что цветы невкусные? Прежде чем разбивать клумбу, Сара изучила соответствующую литературу и знала, что лантана рогатых вроде как не привлекает. И даже побрызгала вокруг клумбы сушёной кровью – мягко говоря, тошнотворная идея, – а заодно и вокруг других многолетних растений, которые, как выяснилось, как раз желанное лакомство для этих вредителей.
Отложив ножницы, коими обрезала буйно разросшиеся азалии Милдред, Сара принялась изучать несчастные исковерканные остатки цветов. Лантана ей особенно нравилась, потому что не требовала изощрённого ухода и при этом пышно цвела. К тому же, она была одним из тех немногих нововведений, которые Сара предприняла в тётином саду.
Можно, конечно, отрезать несколько ростков и попытаться посадить всё заново… Сара вздохнула. Чтобы начинать с нуля, нужно много времени, а как раз его ей катастрофически не хватало. Придётся опять ехать в питомник и покупать несколько уже прижившихся саженцев – причём недешёвых. Нельзя же оставлять всё в таком виде. Разорённая клумба как бельмо на глазу.
Сара поправила шпильку, сдерживающую тяжёлую массу волос, и дунула на непокорную прядь, которая всё равно нашла способ высвободиться. Затем подняла ножницы и тут же почувствовала, как по затылку побежали мурашки.
– Спокойно! – Такер вскинул руку, переводя взгляд на ножницы, что Сара сжимала словно смертельное оружие. – У тебя есть полное право выйти из себя, но хотелось бы надеяться, что мы сможем избежать кровопролития.
Он стоял перед ней, большой, мрачный, с чем-то средним между задумчивостью и раздражением на лице. «И как меня это характеризует, если я нахожу всё это привлекательным?»
– Тебе повезло, что я ничего не резала, когда ты вот так ко мне подкрался.
Такер фыркнул:
– Я не подкрадывался. Стою здесь уже минуты две. У тебя инстинкт самосохранения как у брюквы.
– Да неужто?
– Увы. И кстати, на заметку: ледяной тон не срабатывает, когда на тебе майка с изображением Снупи.
Сара опустила взгляд на старую майку. Слова «Ночь была тёмная и ненастная» причудливо извивались над склонённой головой пса.
– Если ты зашёл нервы мне потрепать, можешь считать задачу выполненной.
– Трёпка твоих нервов – лишь дополнительный бонус. А зашёл я, чтобы отдать тебе вот это.
Когда Такер протянул простой коричневый пакет, содержимое которого было накрыто сверху яркой шёлковой бумагой, Сара только захлопала глазами.
– Ты сам это упаковал?
– А ты не могла бы просто взять его, чтобы я перестал чувствовать себя идиотом?
– Я думала, ты уже успел привыкнуть к данному ощущению.
Но пакет взяла. Затем стянула садовые перчатки и положила рядом с ножницами.
Наблюдавший за ней Такер сунул руки в карманы. Сара заметила, что он не поленился побриться, да и влажные волосы аккуратно причёсаны. Она уловила лёгкий аромат пряного мыла. А ещё гость смешно переминался с ноги на ногу и хмурился.
– Нервничаешь? – осенило Сару.
– Нет.
Ага, конечно. И как бы ужасно это ни звучало, но она находила его смущение и попытку придать себе более презентабельный вид… гм, очень милыми.
– Что случилось с этими растениями?
– Точно не знаю. Олени, наверное.
– А. – Такер огляделся, позвякивая ключами. – А чего совсем не съели?
– Ну, считается, что они не любят лантану, потому-то я её здесь и посадила. Видимо, оленям об их нелюбви сообщить забыли.
Звон ключей прекратился.
– Полагаю, им также не сообщили, что курение вредит здоровью.
– Что?
– Вон на той куче сигаретный окурок, – указал Такер.
Сара уставилась на окурок, чувствуя, как внутри поднимается гнев. Значит… хулиганство. Умышленное.
– Наверное, подростки, – предположила она.
Молодняк славился подобными беспричинными выходками, и в городе как раз имелось несколько подходящих типов, что срывали почтовые ящики, забрасывали яйцами общественные здания и как-то даже мавзолей взломали.
С чего вдруг они избрали своей мишенью ничем не примечательную клумбу, Сара не представляла. Однако догадывалась, почему… кое-кто ещё мог счесть подобный вандализм развлечением. Хулиганы, как известно, наслаждаются, разрушая вещи, которые дороги другим.
