– Вижу, ты всё такой же неуклюжий. Никакой элегантнос…
Не успев договорить, он снова упал на пол. Такер сбил друга с ног приёмом «ножницы». Тот снова попытался встать, но сила следующего удара уложила его обратно.
Воздух сотрясался от ругательств. Друзья сцепились и покатились по полу. Такер пихнул Мейсона локтем и услышал хруст кости о кость.
В ответ получил удар кулаком, будто бейсбольной битой.
– Только не в лицо, тупица!
Такер встряхнул головой, чтобы разогнать звёздочки, и, заметив, что Мейсон утирает кровь со рта, пощупал левую скулу:
– Дерьмо. Извини. Кажется, ты мне фингал поставил.
– А ты разбил мне губу и едва не выбил зуб.
Такер оглядел Мейсона, свесившего покрытые кровью, пόтом и опилками руки между коленей, и вспомнил, что этому паяцу через несколько недель надо быть на сцене в приличном виде.
– Не переживай, Нэнси, ты всё ещё прекрасна.
– Да отвали!
Оба так и сидели, пытаясь отдышаться.
– Что за чертовщину ты проделал ногами? Приём из джиу-джитсу? – уточнил Мейсон.
– Элементарный приём уличного боя. Добиться цели можно и без всякой элегантности. – Такер поднялся и протянул руку. – Давай приведём себя в порядок, и я куплю тебе выпить.
– Куда ты денешься.
Он помог Мейсону встать, и они, чуть прихрамывая, поковыляли по коридору. Такер остановился у двери в свою спальню и поймал взгляд приятеля.
– Мейсон, спасибо.
– Всегда рад надрать тебе зад.
* * *
Сара увидела, как Ной сунул в карман записку с телефонным номером новой барменши. Непонятно, как ему это удается? Он ведь не писаный красавец, вроде Мейсона. Не особо общительный, не дамский угодник, не богач.
Ной по большей части молчал, однако если разговор заходил о рыбалке, моторных лодках и бейсболе, тогда только держись. Он спал со своей собакой, предпочитал мятые футболки и линялые джинсы и постоянно источал аромат соли.
Однако женщины велись на него, будто на единственного подходящего мужчину.
Приходилось признать, что в этом Ной пошёл в отца. Даже в тяжёлые времена, когда папа пил, не работал и погряз в горе, у него не было недостатка в женщинах, уверенных, что смогут заполнить собой дыру в его сердце, вызванную смертью матери Сары.
Никому из них это не удалось – по крайней мере, до тех пор, пока отец не привёл себя в порядок и не собрал в кучу остатки своего сердца и гордости.
«А Ной стал таким, каким был бы папа, если бы жизнь его так не потрепала или невзгод навалилось поменьше».
Брат обернулся, поймал взгляд Сары и довольно ухмыльнулся.
– Прощу прощения.
– Ой, извините.
Сара отодвинулась, пропуская официантку с полным подносом, и… плюхнулась на чьи-то колени.
– Если у тебя это вошло в привычку, мне придётся прикупить побольше одежды.
От неожиданности она подскочила.
А повернувшись, увидела сидящего на банкетке Такера. По его рубашке стекало пиво. Из-за чёрной ткани и тёмных волос в полумраке его было не разглядеть.
«Явно ведь сам не хочет привлекать внимания».
До такой степени, что Сара его вообще не видела с тех пор, как он ушёл из её дома в ту ночь.
Она убеждала себя, мол, это к лучшему. К лучшему, что Такер не заходит в магазин, не машет ей с крыльца, не выглядывает в чёртово окно.
Сара не нуждалась ни во внимании, ни в заботе, ни в вопросах. Ей не хотелось выглядеть жертвой.
Ну и что, что Такер увидел её не в лучшем свете? Он почти наверняка подслушал то, что ей не хотелось бы разглашать.
И если поэтому избегал её и не заходил в магазин – даже посылал Мейсона за целыми галлонами кофе, – значит, просто…
– Если не собираешься уходить, можешь сесть здесь же.
Вырванная из раздумий Сара прищурилась:
– Прости?
– Я достаточно знаю женщин, чтобы заметить, когда представительница прекрасного пола не в духе. Как нога?
Он сказал это так просто, что всё раздражение прямо… как рукой сняло. Чёрт.
– В порядке. Почти, – поправилась Сара, когда Такер посмотрел на туфли на плоской подошве, которые она носила всю неделю. – Немного побаливает, если весь день приходится бегать.
Он продолжал пялиться на неё и ждал.
– Ладно. – Сара хотела присесть напротив, но Такер ногой вытащил стул рядом и немного подвинулся.
Не зная, переживать или чувствовать себя польщенной, она решила подыграть. И с ледяным достоинством села на противоположный конец банкетки.
