В этом доме вырос отец Такера.
Смеющийся мужчина с добрыми глазами с фотографии, что мать держала на прикроватной тумбочке, мало походил на того, кто мог бы появиться в подобной обстановке. Здесь, скорее, развернулась бы сцена из готического романа, когда под красивой оболочкой скрыта зловещая природа, а люди в масках праведников на самом деле способны на мерзкие поступки.
Или по крайней мере склонны к мрачному уединению.
«Как ты, например».
Поморщившись от такого сравнения, Такер заглушил мотор. Старик только того и добивается. Хочет внушить ему мысли о принадлежности к этому дому.
И Такера уже достало это дерьмо.
Едва ступив на чистое крыльцо, он подавил желание перекреститься и сильно нажал на звонок. Если повезёт, разбудит старого кретина.
Но мир полон разочарований – дверь открыла похожая на эльфа пожилая женщина.
– Ой! – вскрикнула она.
Видимо, визит огромного хмурого гостя – не самое лучшее начало дня.
– Извините за беспокойство, но мне нужно немедленно увидеться с Карлтоном Петтигрю. – Таким голосом Такер обычно разговаривал с напуганными животными и детьми.
Большие голубые глаза старушки округлились ещё сильнее.
– Пожалуйста, – добавил он.
Она удивила его музыкальным смешком.
– Ты, должно быть, Такер. Прошу, проходи.
– И как вы поняли?
– У тебя отцовские глаза, – выдала женщина после внимательного осмотра.
Ага. Вот уж вряд ли.
– Вы знали моего отца?
– Конечно. Я здесь уже больше сорока лет. Красивый счастливый ребёнок и очень приятный молодой человек. Я вижу его в тебе. И раньше видела – на фотографиях, что присылала твоя матушка.
– Простите. – Ноги отказывались повиноваться, словно увязнув в трясине. – Кажется, я должен бы об этом знать, но… мама присылала вам фотографии? – Такер почувствовал знакомый комок в горле.
– Не сразу. Ох, мальчик мой. – Старушка коснулась его рук шишковатыми пальцами. Удивительно нежное прикосновение. – Я и передать не могу, как сочувствую твоей утрате. Твоя матушка была такой милой женщиной. – Её глаза блестели от слёз. – Глупо болтать в дверях. Пожалуйста, может, пройдёшь? У меня на кухне свежий кофе и черничные булочки почти готовы.
Ощущая себя Гензелем-переростком, Такер переступил порог.
И затаил дыхание. Вестибюль был огромным. Наверху, на высоте этажа в четыре, раскинулся купол, выкрашенный в цвет неба. Извилистая лестница будто парила вдоль изгибающейся гипсовой стены, а люстра с многочисленными подвесками могла бы осветить целое футбольное поле. На отполированном мраморном полу красовались декоративные деревянные накладки, и Такер готов был побиться об заклад, что они ручной работы.
Чёрт побери.
Не то чтобы он прежде не видел ничего столь впечатляющего. Видел. Лично. Но не в захолустном городишке Южной Каролины. Это место несомненно было архитектурным бриллиантом. А если задуматься о деньгах, что уходят на его содержание…
Вспомнив о матери, которая тихо сидела за кухонным столиком, пересчитывая пенни, чтобы пойти на рынок и купить хлеба, Такер поджал губы.
– Простите, – обратился он к старушке, когда они миновали целую череду гостиных, оранжерей и как там называют эти бесполезные официальные комнаты. – Но боюсь, я не знаю, как вас зовут.
Она вновь звонко рассмеялась:
– О, я Анна Мэй.
Наконец они пришли в большую, но удивительно уютную кухню.
– Я много лет служу тут главной экономкой. – Анна Мэй указала на стоящую между окон банкетку. Такер замешкался, но всё же устроился за столом. – Сливки, сахар, дорогой?
Он поднял взгляд. Экономка держала графин над глиняной чашкой. Кофе. Слава богу.
– Нет, спасибо.
– Печенье будет готово через минуту, – сказала она, наливая кофе.
И Такер понял, что кухня пахнет… Боже, так знакомо. Какое-то странное чувство дежавю.
– А я… когда-либо бывал…
Речь заглохла. Анна Мэй поставила на стол чашку, и лицо её озарилось полной воспоминаний улыбкой.
– Тебе нравилось сидеть на этом самом месте с большим печеньем с двойной порцией глазури. Конечно, в то время ты пил молоко.
Такер нахмурился. Она не могла знать, что он приедет. Он сам не знал до сегодняшнего утра.
– Мой визит вас не удивил.
К его ужасу, глаза экономки наполнились слезами.
