Просто ли совпадение, что у женщины, находившейся на одном судне с мужем убитой, татуировка, которую можно истолковать как «окрыляющая любовь»?
Это могло ничего не значить.
Или означать все. Я должна узнать истину!
Я поспешила к столу, где Монк по-прежнему занимался квитанцией.
— Вы пишете свое имя на протяжении более трех десятков лет. Сейчас-то должны уже уметь.
— Здесь не вполне оптимальные условия. Маленькая квитанция с крохотным пространством для подписи. Очень трудно рассчитать пропорцию букв, умещая их. Если поспешу, окончание моей фамилии окажется на краю бумаги. Так уже происходило.
Я взглянула на женщину через плечо. Она протягивала свою кредитку официантке, выставившей счет.
— Здесь никто не оценивает Ваше чистописание, мистер Монк. Это просто подпись.
— Это больше, чем проверка чистописания, — возразил Монк. — Это проверка моей личности. Продолжение меня.
Женщина подписала свою квитанцию. На это ей потребовалось около секунды. Никто не тратит столько времени на подпись, как Монк. У меня вкрались подозрения о дополнительной мотивации, кроме достижения идеальной пропорции и баланса между буквами.
— Я поняла Вас, мистер Монк, — вздохнула я, вытащив кошелек и доставая наличные. — Думаю, это не связано с правильным написанием Вашей подписи. Догадываюсь, что дело в Вашей экономности.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — проронил он.
Я выхватила у него квитанцию, разорвала ее и бросила на стол достаточно денег для оплаты нашего ужина и чаевых.
— Вы ненавидите платить, — пояснила я, вставая из-за стола. — Поэтому Вы проделываете свои фокусы с подписью, пока я не сорвусь и не оплачу счет. Ваша хваленая хитрость, о которой Вы говорили.
— Я использую свою хитрость только на благо человечества, — заметил Монк, поднимая свою кредитку и вставая с места. — Не для личной корысти.
Я не стала спорить, но твердо пообещала себе, что в следующий раз заставлю себя сидеть хоть всю ночь, ожидая, пока он распишется, и больше не буду платить ни за обеды, ни за ужины.
Женщина собрала сумку и выскользнула из ресторана прямо перед нами. Мы шли в нескольких ярдах позади нее через тропический сад на парковку. К счастью для меня, ее джип стоял в паре машин от нашего Мустанга.
Ночное небо на Гавайах гораздо темнее, чем в Сан-Франциско, но звезды здесь мерцают ярче. Воздух был приятно теплым, как кровать утром, а аромат сладок, как свежевыстиранные простыни. Я ощутила сильную усталость, ибо все мои мысли сводились к постели.
— Прекрасная ночь для автомобильной прогулки, — сказала я, опустив откидной верх машины. Я понятия не имела, как далеко направляется женщина, и искала повод, если она завезет нас далеко от нашего отеля.
— Звучит мило, — дружелюбно произнес Монк.
Женщина выехала с парковки, и я, используя навыки от просмотра повторов сериала «Досье детектива Рокфорда», пропустила несколько автомобилей между нами, прежде чем поехала за ней по Пойпу роуд. В темноте дорогу освещали только луна и проезжающие машины.
Она повернула налево на Капили, ведущую к океану, где лучи полумесяца отражались от волн. Там не имелось пляжа, только черные скалы из вулканической породы; прибой накатывал на них пенистыми брызгами, создавая туман, ощущавшийся кожей, когда мы ехали по Хунани роуд, обнимающей береговую линию. С другой стороны улицы располагались кондо — комплексы и частные дома у океана.
— Здесь красиво, не так ли? Даже если видны лишь силуэты пальм на фоне луны.
— Не говоря о джипе, за рулем которого женщина из катамарана Трубки Роба.
— Что? — опешила я. Это единственное, на что я была способна в данных обстоятельствах.
— Мы едем за одной из туристок, участвовавших в круизе Трубки Роба утром.
— Мы? — я старалась, чтобы фраза прозвучала удивленно и не виновато. Теперь я знаю, что чувствуют плохие парни, когда он разоблачает их.
— Я заметил ее у стойки в ресторане, когда мы выходили.
— В самом деле? Ваша наблюдательность абсолютно восхитительна! Никогда бы не узнала ее.
— Значит, это совпадение, что мы следуем за ней?
— Конечно, — заверила я. — Мы просто катаемся вдоль океана.
— Тогда почему ты замедляешься, чтобы между нами ехали две машины?
