Завтра утром Сехеи повторит разведку. Он будет повторять её изо дня в день, даже если каждый раз ему придётся терять при этом пилота и гидроплан. Как сегодня.
Ожоги были смазаны, и Хромой тяжело поднялся с палубы.
— Перехватчиков они вдогонку не послали, — закончил он. — Верно, думали, что лететь нам осталось метров сто… Да я и сам так думал…
И вдруг Хромой улыбнулся. Редкое зрелище — улыбающийся Хромой.
— Передай ему набор, Тараи, — устало сказал стратег.
Ровесников у братьев не было. Или почти не было. Их поколение сгорело девять лет назад в этих самых водах. Тогда это была армада, теперь от неё осталось десять катамаранов… Нет, девять. После вчерашнего инцидента в проливе — уже девять.
Ити одной рукой отвязала от пояса кожаный чехольчик с набором и подала Хромому. Тот отошёл в сторонку и, не обращая внимания на завистливые взгляды подростков из огневого расчёта, принялся сосредоточенно вставлять иглы в гнёзда маленькой квадратной дощечки.
Море меняло ритм. Всё отчётливее становились короткие злые удары справа. Это били в обшивку большого — подветренного — корпуса волны, отражённые южным побережьем Тара-Амингу. Катамаран забирал всё круче к ветру. Стратега обдало густой сивушной вонью с кормы, ставшей теперь носом. Понятно… Вот почему Ити не рискнула запустить турбину. Обломок ракетоплана на излёте повредил спиртопровод.
— Проверь, — попросил Хромой, протягивая набор.
Сехеи взял дощечку и прочёл рисунок. Всё вроде правильно. Хотя…
— Опять степень риска занизил?
— Ну не завысил же, — невозмутимо отозвался Хромой.
Сехеи переставил четыре иглы и вернул набор.
— Смотри, ожог не зататуируй…
Хромой ухмыльнулся и пошёл, приволакивая ногу. Волны били в подветренный борт с нарастающей силой. Сехеи не глядя мог бы сказать, что справа, в провалах между водяными хребтами, уже маячит, чернея, Тара-Амингу, а прямо по курсу в полуденное небо встаёт бледное, еле уловимое мерцание, отражённое от многочисленных лагун Аату-2 — Детского острова утренних, сзади, за правым плечом, распласталось плотное неподвижное облако… Там, за линией горизонта, ощетинясь фортами и ракетными точками, залёг скалистый Тиуру — форпост вечерних, откуда чудом сегодня вернулся Хромой…
Палуба вокруг стратега опустела. Сехеи стоял, склонив голову, татуированное лицо его было мрачно. «О чём думает стратег — ведомо только Старым. О чём думает Старый — неведомо никому…»
— Вот это их жгли!.. — услышал он замирающий то ли от ужаса, то ли от восторга детский голос.
Опершись на станину своего гелиографа, подросток-связист заворожённо смотрел на вырастающий справа самый южный из Сожжённых островов.
Тара-Амингу был страшен.
На хребте его дымилась щетина стволов, оставшихся от сгоревшей когда-то пальмовой рощи. Там, кажется, шла перестрелка. Всё правильно — для Сожжённых перемирия нет. Со стороны пролива стлался чёрный тяжёлый дым. У развалин старого пирса море горело. Не иначе кто-то кого-то потопил, причём совсем недавно. То ли вечерний утреннего, то ли утренний вечернего…
— Эй!.. — окликнул тихонько связист высокую светлокожую девчушку. — Гляди-ка… Кто там воюет?
— Прежние, — таинственно понизив голос, отозвалась она.
— Я серьёзно! — обиделся подросток.
— Не веришь? Тут, когда десант высаживали, целый флот вечерних сожгли! И наших тоже положили… Вот они теперь и воюют друг с другом…
— И долго они так будут?
— А до самого Пришествия. Пока не прозвучит Настоящее Имя Врага…
Сехеи усмехнулся и перестал слушать. Легенды, легенды… Кто их, интересно, придумывает? Такое впечатление, что они возникают сами собой. Кроме одной, разумеется. Кроме Пророчества Старых о Великом Враге. Уж его-то авторы известны хорошо. Даже слишком… «Прозвучит Настоящее Имя Врага, и не будет отныне ни утренних, ни вечерних…» Неужели Старые так до сих пор и не поняли, что никакого Великого Врага в этом мире нет? Наш Великий Враг — это мы сами…
К мерным злобным толчкам в подветренный борт прибавились частые хлёсткие шлепки — значит, показался Ана-Тарау — полоса чёрного пепла на горизонте. Малейшее подрагивание палубы под босыми ногами было понятно стратегу. И не только это. Он почти физически ощущал приближение войны, после которой и впрямь не будет ни утренних, ни вечерних. Количество стычек в нейтральных водах возрастало с каждым днём, и каждая из них грозила обернуться этой последней войной…
