Такова была в общих чертах оборона форта Уинтропа, — безусловно, одна из блестящих страниц этой войны. Те дни миновали, и подобных уже не будет; точнее сказать, никогда не будет — для нас. Сегодня, совсем недавно — двух часов не прошло, как высохли эти чернила, — автор прочитанных вами страниц сидел на краю утеса среди базальтовых скал и озирал открытый на много миль взору огромный цветущий край: богатые поселения, шпили недальнего города, паруса в сияющем море, несущие всем нам довольство и мир. И вдруг он увидел, как над соседним таким же утесом, милях в двух от него, вспыхнуло облачко дыма, и через минуту послышалось тяжкое «бум». Рабочие рвали там камень — строительный материал для фабричных промышленных ульев и для счастливых семейных домов. Но автору этих страниц раздавшийся взрыв напомнил огонь боевой артиллерии, сигнальные выстрелы пушек в начале сражения — могучий будильник, который совсем недавно звучал для него командой: на коня и — в сражение. И тогда он подумал почти что с печалью — так причудлив ум человеческий, — что ему никогда уже не услышать устрашающих звуков боя. Никогда, пусть даже ему суждено дожить до глубокой старости, визг шрапнели, разрывы снарядов и беглый ружейный огонь не станут опять неотъемлемой частью его повседневной жизни. Не услышать ему и неистовый вопль штурмующих батальонов, который будил его кровь сильнее любой боевой трубы; пронзительный крик южан, словно разом и рык и вой стаи диких зверей, устремившихся на добычу, и протяжный клич северян, более человечный, но тоже суровый и яростный. Не увидеть ему кавалерийской атаки сквозь облако пыли и дымных столбов над громыхающими батареями, не услышать ружейного залпа бесстрашно залегшей пехоты. Не услышать стенаний раненых, не услышать победного крика солдат, теснящих врага, отбивших у него знамя. Не услышать и грома салютов великой победы, спасшей нашу страну. Поразмыслив часок не без грусти над всем этим, автор вернулся домой, взял свежий номер газеты, прочитал про муниципальные выборы, потом проглядел объявления о продажных земельных участках и принял решение — сделать после обеда несколько светских визитов, а завтра сходить в церковь.
ГЛАВА XXV
Семейное благополучие наперекор обстоятельствам
Когда Колберн прибыл к месту недавних боев, крепость уже сдалась и на месте мятежного флага развевались Звезды и Полосы.[116] Торжествующе улыбаясь, он полез по крутой тропинке, бежавшей зигзагом сперва по земле, а потом по голому камню — прямо наверх, к утесу, ограждавшему Порт-Гудзон со стороны Миссисипи. Верхушка горы оказалась плоской; это было плато примерно три четверти мили в диаметре, приятный на взгляд травянистый луг; кое-где поднимались деревья. Колберн здесь был впервые. 27-го мая он и еще двенадцать тысяч солдат пытались взобраться сюда, по были отогнаны; сейчас он стоял, озираясь и размышляя. Укреплений со стороны реки почти не было видно, каких-нибудь пять или шесть расположенных полукругом земляных парапетов по краю утеса, но за каждым стояли огромные пушки, гладкоствольные и нарезные. Залп этих гигантов пустил ко дну «Миссисипи» и покалечил другие корабли Фаррагута (за вычетом двух), когда он дерзко пытался прорваться вверх по реке. Снаряды из этих орудий взмывали вверх над утесом и добирались до самых далеких тылов Бэнкса, разрываясь там с грохотом, потрясавшим землю и небо. Укрепления со стороны суши, которые мы штурмовали с такими потерями, почти незаметны отсюда: их скрывали неровности склона и лесистая поросль. Все плато было изрыто взрывами бомб; флотские пушки слали сюда снаряды по двести фунтов; в грудах осколков виднелись и неразорвавшиеся снаряды. Церковь, с полдюжины домиков и провиантские склады были сильно повреждены. Пули снайперов-северян иной раз долетали сюда, а бывало, что шли и далее, вплоть до реки, и шлепались в Миссисипи. Худая грязная женщина поведала Колберну, что точно на том самом месте, где они с ним стоят, шальная пуля убила солдата, пившего пиво. Покинув свою чичероне, Колберн направился к офицерам, сидевшим в тени под деревьями, и спросил, где найти полковника Картера.
