— Они схватят вас, масса, — говорила в слезах старая «мамми-стряпуха». — Ах, мисс Лили, пойдемте с нами.
— Мы возьмем ваши вещи, — сказал майор Скотт.
— Пожалуй, это разумно, — откликнулся Колберн. — Здесь вещи могут пропасть.
Негры взяли с собой кое-что наиболее ценное из имущества Равенелов.
Между тем майор Скотт, взяв письмо к коменданту форта, передал его Джулиусу, своему заместителю, и сказал: «Я останусь с масса». Майор был испуган ничуть не менее других, но он был человеком с чувством собственного достоинства и решил оправдать свое звание. К майору тут же примкнул «никудышный» Джим, быстроногий сметливый негр, который уже не раз на своем веку спасался в дальних болотах и вообще считал, что нет такой западни, из которой он бы не выбрался.
— Пусть остаются, — сказал Равенелу Колберн, — они будут у нас этой ночью дозорными.
Все прочие негры заколебались, идти или нет, но Колберн тут же решил их сомнения, громко скомандовав: «Шагом марш!»
— Знают, как выполнять приказ, — сказал майор Скотт, которому очень понравилась эта сцена. — Я воспитал их, масса, в воинском духе — обучил дисциплине.
Он был поистине счастлив в эту минуту, хотя до него доносились рыдания жены (известной под именем «мамми-майорши»), выделявшиеся в общем хоре стенаний и плача, с которым женщины и ребятишки тронулись в путь. Бедная мамми-майорша уже простила супругу его прегрешения месячной давности.
В опустевшем плантаторском доме Колберн принял командование.
— Если придется сражаться, — сказал он с усмешкой, — то под моим началом. Я представляю здесь армию и объявляю военное положение.
По его приказу они легли спать одетыми, чтобы в случае надобности быть готовыми к бегству. Колберн лишь посмеялся над предложением доктора забаррикадировать двери и окна, но зато приказал отпереть сундуки и разбросать кое-какие из менее ценных вещей. «Это будет приманкой, — сказал он, — и даст нам время уйти». Чтобы порадовать Скотта, он зарядил свой револьвер и двустволку доктора, но усмехнулся притом с самым скептическим видом: с такой огневой мощью техасцев, пожалуй, не сдержишь. Негров Колберн поставил в четверти мили от дома, вниз по дороге, и приказал им ни в коем разе не спать, не разводить огня, соблюдать тишину, а в случае приближения противника осторожно прокрасться домой и дать им сигнал. Майор умолял Колберна доверить ему двустволку, но тот отказал.
— С оружием в руках он будет вести себя хуже чем новобранец, — пояснил Колберн доктору. — Будет стрелять по пенькам и по каждой мелькающей тени. К утру перебьет всех полевых мышей на плантации.
Доктор был втайне взволнован приготовлениями Колберна и даже жалел про себя, что не ушел с вечера в форт или, по крайней мере, не отослал туда Лили. Лили молчала, была очень бледна и предпочла бы, наверно, окопы под Порт-Гудзоном, где ее охранял бы отважный супруг. Колберн велел им обоим скорее ложиться и постараться заснуть.
Во дворе, снаряженные, под седлом, стояли два мула, готовые в случае надобности немедленно тронуться в путь. Колберн вышел проверить упряжь на мулах, потом вернулся домой, надел саблю, пристегнул кобуру, потушил все огни и сел у распахнутого окна, вслушиваясь и пристально вглядываясь в окружающий мрак. Молодой ветеран был совершенно спокоен, хотя и успел принять больше предосторожностей, чем взбрело бы на ум боязливейшему из новичков. Каждый час он ходил инспектировать негров, стоявших в дозоре, потом забирался на насыпь послушать, нет ли шума шагов или конского топота на том берегу рукава, потом направлялся к упиравшейся в лес сахароварне проверить, что слышно в чаще, и вновь занимал свой пост у распахнутого окна. Было два часа ночи, луна заливала белесым светом окружающий плоский ландшафт. Колберну нездоровилось от усталости, да и рана побаливала. Только успел он поклясться, что завтра чем свет они непременно уедут, как две тени быстро скользнули под защиту ограды и дальше — на задний двор. Не дожидаясь доклада негров, Колберн прошел в соседнюю комнату и разбудил задремавших Равенела и Лили.
— Что случилось? — в тревоге спросил доктор, еще не пришедший в себя ото сна.
