Мишкин очень удивился, увидев своего друга в роли хозяина харчевни. «Это вполне естественно», — ответил Орхидий и рассказал удивительную историю. Однажды он очутился на этой лесной опушке, усталый, страдающий от жажды и зверски голодный. Чтобы утолить голод, он сварил себе суп из трав и овощей, а потом поймал кролика и сделал из него жаркое.
Мимо проходили люди, усталые, страдающие от жажды и зверски голодные, и Орхидий поделился с ними своим кроликом, а они помогли ему построить хижину. Появились другие прохожие, и Орхидий кормил их, хотя они и не всегда могли заплатить за обед, но чаще всего все же платили. Им казалось вполне естественным, что здесь, на таком бойком месте, стоит харчевня и что Орхидий — ее хозяин. Им и в голову не приходило, что Орхидий просто проходил мимо и остановился передохнуть, что у него есть совершенно другие дела и обязанности. Они считали, что харчевни должны стоять везде, где они необходимы людям, и, естественно, у каждой харчевни должен быть свой хозяин. Прошло время, и Орхидий сам пришел к такому мнению. Он уже начал подыскивать себе работницу. Он сокрушался, что кроликов поубавилось. В каждом из посетителей он начал подозревать инспектора из «Гиде Мишелин». Он намеревался расширить помещение, приобрести установку для приготовления мороженого, получить льготы у компании «Ховард Джонсон», посадить у входа пальмы и украсить их скрытыми в ветвях фонарями. Он взвинчивал цены в сезон пик и предлагал льготные условия зимой.
— И как это вас угораздило влезть в это дело? — спросил Мишкин.
— В то время это казалось разумным, — ответил Орхидий. — И продолжает казаться.
— Мне нужен одинарный номер с ванной, — сказал Мишкин, — и бак с горючим для моего робота.
— Обычного или специального? — спросил Орхидий и внезапно разразился рыданиями. Он написал объявление, в котором говорилось: «Харчевня закрывается на время продолжения ее хозяином своего путешествия». Он прикрепил объявление к двери и тут же исчез в неизвестном направлении, прихватив с собой лишь переносной телевизор на батарейках и пару позолоченных бейсбольных бит.
Мишкин и робот тоже двинулись в путь. Они поравнялись с деревом, на котором было вырезано: «Орхидий был здесь лично, совершая свое путешествие».
На другом дереве было вырезано: «Путешествие — собственность Орхидия».
И еще на одном: «Все являются статистами в фильме о жизни Орхидия».
— Мне кажется, мы встречаемся слишком часто, — сказал Мишкин. — Вы не считаете, что мы — одно и то же лицо?
— Отнюдь нет, — ответил Орхидий. — Вы логичны, реалистичны, у вас есть цель, есть личность, история жизни и даже некоторые черты характера. А я — это абстракция, возникающая и исчезающая без всяких причин и целей.
— Мое путешествие слишком запрограммировано, — сказал Мишкин. — К тому же оно какое-то ненормальное. Слишком много событий на мою голову, а я терпеть не могу перемен.
— Я тоже терпеть их не могу. Может, мы не так, как нужно, относимся к происходящему?
— Вы оба правильно относитесь к происходящему, — заметал робот. — Вы одновременно являетесь и тем же самым лицом, и совершенно разными людьми, и вы оба совершаете то же самое путешествие, хотя путешествия ваши и отличаются.
— Можешь ты объяснить, что все это значит? — спросил Мишкин.
— Нет, не могу, — признался робот. — Роботам положено иметь лить чуточку мудрости, а я уже использовал все, что мне было отпущено на неделю вперед.
Всю эту неделю робот едва мог передвигать ноги. У него уже не было сил на то, чтобы смазывать себя, выполнять простейшие задачи, а его ответы на простейшие вопросы были странными до чрезвычайности.
К концу недели он пришел в себя и смог бы объяснить, что все это значило, но Мишкин его ни о чем не спрашивал, его беспокоило лишь то, чтобы была должным образом приготовлена пища или постирана одежда. Мишкин считал, что нет смысла обменивать хорошего слугу на мудреца с сомнительной квалификацией. Да и сам робот не протестовал против этого.
