— У тех, кто создавал туннели, наверное, были причины проложить их на много планет, в том числе и на те, которые ты называешь никчемными. Интересно бы выяснить, что это за причины.
— Ответа нет ни у кого, — заявил Плотояд, — только у тех, кто придумал туннели. Они ушли. Они теперь где-то или нигде. Никому неведомо, кто они были и где их искать.
— Но ведь некоторые миры, куда ведут туннели, населены? Населены людьми, я имею в виду…
— Это воистину так, если есть склонность смотреть на людей широко и не слишком волноваться от их вида.
На многих туннельных планетах того и гляди беда. На самой последней, где мне выпало быть перед этой, беда пришла очень скоро, и весьма большая.
Они неспешно шли по тропинкам, вьющимся меж строениями. И зашли в тупик, тропинка уткнулась в непролазно густой чащобник. Впрочем, нет: она доводила до двери в одно из зданий.
— Войду, — решил Хортон и добавил, обращаясь к Плотояду: — Если не хочешь со мной, подожди снаружи.
— Подожду непременно, — ответил тот. — Когда я внутри, у меня ползает по спине и прыгает в животе.
В здании была темень. А еще сырость, затхлость и озноб, пробирающий до костей. Хортон напрягся, ощутив потребность бежать, вынырнуть вновь на солнечный свет. Все вокруг было чужеродным — это не определялось точно, но чувствовалось. Словно он попал куда-то, куда не имел права попадать, вторгся во что-то, чему следовало оставаться во мраке на веки вечные.
Поставив ноги как можно тверже, он усилием воли заставил себя остаться, хоть по спине все отчетливее бежали мурашки. Глаза мало-помалу привыкли к темноте, из нее проступили контуры предметов. У стены справа высилось деревянное сооружение, которое не могло быть ничем иным, кроме шкафа. Сооружение обветшало от времени — Хортон не сомневался, что толкни и обрушится. Дверцы держались на запоре с помощью каких-то деревянных кнопок. Подле шкафа стояла скамья на четырех подпорках, тоже деревянная, с большими трещинами по верху. На скамье виднелось нечто вроде глиняного горшка с треугольным сколом на горловине, возможно, кувшин для воды. С другого бока на скамью был поставлен сосуд наподобие вазы, и это уж точно была не глина. Материал был похож на стекло, хотя лежащая повсюду мелкая пыль не давала судить об этом с уверенностью. Неподалеку от скамьи торчал еще один предмет, по всем признакам, стул. Четыре ножки, сиденье, наклонная спинка. На спинке висел кусок ткани, формой напоминающий шляпу. А на полу перед стулом лежало, по всей вероятности, блюдо — овал керамической белизны — и на нем кость.
Некое существо, сказал себе Хортон, сидело на этом стуле с блюдом на коленях — сколько же лет прошло? — сидело и ело мясо, быть может, обгладывало кость, держа ее в руках или в конечностях, заменяющих руки, и под боком у существа был кувшин с водой, а может, даже с вином. Покончив с костью или съев столько, сколько ему хотелось, существо опустило блюдо на пол и — почему бы нет? — откинулось на спинку стула и удовлетворенно похлопало себя по набитому брюху. Потом оставило блюдо с костью на полу и ушло, но почему-то не вернулось. И никто не вернулся, а блюдо осталось.
Хортон застыл в полумраке, завороженно глядя на скамью, стул и блюдо. Чувство чужеродности частично улетучилось: ему открылся кусочек прошлого существ, которым, каков бы ни был их облик, были присущи какие-то элементы человечности, не исключено, общие для всей Вселенной. Может, существо решило устроить себе легкий ужин на сон грядущий — но что случилось после этого легкого ужина?
Стул, чтобы сидеть на нем, скамья, на которую можно поставить кувшин, блюдо, на котором держали мясо, — а ваза? Что можно сказать о вазе? Круглая колба с длинным горлышком и широким устойчивым дном. Пожалуй, скорее бутылка, чем ваза, решил Хортон.
Сделав шаг вперед, он потянулся за вазой, но нечаянно задел шляпу, висящую на спинке стула, — если это была шляпа. При первом же прикосновении она распалась. В воздухе поплыло невесомое облачко пыли.
Нащупав вазу-бутылку, Хортон поднял ее и заметил, что на круглой колбе вырезаны какие-то картинки и символы. Крепко взял вазу за горлышко, поднес ее поближе к лицу и стал вглядываться в отделку. Первым в глаза бросилось диковинное существо: оно стояло внутри какой-то загородки с островерхой крышей, увенчанной шариком. Ни дать ни взять, подумал он, как если бы существо забралось в жестяную кухонную коробку, например для чая. А само существо — можно ли считать его гуманоидным или это просто животное, поднявшееся на спичкообразные задние лапы? У него была только одна передняя конечность и тяжелый хвост, задранный вверх под углом к прямостоящему телу. Вместо головы был гладкий пузырь, от которого отходили шесть совершенно прямых линий — три налево, две направо и одна вертикально вверх.
