Мировая республика литературы - страница 180

Рашид Буджедра, который попытался на арабском языке реализовать тот же план, что и Хуан Бенет — на испанском, тоже воспользовался наследием Фолкнера. Он стремился ввести в алжирский «национальный» роман новую проблематику и преодолеть простую языковую альтернативу (писать на арабском или на французском). Он обращается к современному роману, который школьная система — продукт колонизации — мешала ввести в оборот: «Я хочу, чтобы моя страна была современна, — говорит он в одном интервью, — а на данный момент она таковой не является; и в литературе я, действительно, очарован новизной стиля, очарован писателями, которых я считаю творцами мировой современности, будь то современные писатели или любые другие авангардисты: это Фолкнер (пусть он давно уже умер), поскольку он — изобретатель современного романа, и Клод Симон. Действие всех романов Клода Симона происходит в Перпиньяне. С этого маленького городка, почти деревни, начинается мир Симона. И точно так же все, что пишет Фолкнер, начинается с Джефферсона, маленького городка в штате Миссисипи. И потом я нашел себя, и я называю это «южным романом», я из числа приверженцев «южного романа», я хочу к ним принадлежать. Именно Юг и сближает меня с Клодом Симоном, ведь он говорит о женщинах тридцатых годов точно так же, как я говорю о женщинах девяностых в Алжире, а именно: затворничество, жара… Это тот же мир, что и мой, тот мир, в котором я родился. И Фолкнер — то же самое: юг, насекомые, комары, все это…»[657]. Сопоставление с Клодом Симоном, который и сам признавал свой долг перед Фолкнером, позволяет дважды присвоить себе наследие американского романиста. Достигнуть в романе современности, которая дает возможность самовыражения, чтобы, не пользуясь приемами натурализма, описать реальную жизнь страны — значит для Буджедры достичь абсолютной литературной и эстетической самостоятельности: он не одобряет вовлеченности алжирских писателей в политику, он ищет политики в другом месте — в литературе. В то же время это не синонимично уходу в чистый, аполитичный эстетизм. Буджедра стремится изменить арабский язык изнутри, отказаться от старых норм, от традиционного пиетета перед арабским языком как языком Корана, обновить литературные приемы. В наши дни в Алжире ему так же трудно нарушать принятые нормы литературной, социальной и религиозной благопристойности, как и Джойсу в Ирландии двадцатых годов. Он стремится освободить, изменить изнутри нормы той литературы, которая считает себя уже свободной от колониальной зависимости. При этом она пользуется универсальными нарративными моделями, которые по своей структуре являются всего — навсего воспроизведением школьных моделей французского «хорошего стиля»: «У нас литература начальных классов, школьная литература […]: алжирский писатель смотрит на вещи с объективной, отстраненной, социологической, антропологической точки зрения. Надо сказать, что этому во многом способствовала колонизация, это было с ее благословения, и она этому рукоплескала… И этой литературе начальных классов мы учим»