Он усмехнулся:
— Я живу не ради, я живу вопреки… — залпом допил вино и поднялся, находу откусывая яблоко.
Аэлла тоже поднялась. Кубок с недопитым вином она поставила на ручку кресла. Спросила вдруг:
— Что вы теперь сделаете со мной? — Идвар повернулся к ней. — Как вы меня накажете?
— Никак…
— Тоже… вопреки? — мягко спросила она.
— Думайте, что хотите…
Она прошептала через минуту:
— Я пойду…
— Я провожу вас…
— Я знаю дорогу, это мой замок.
— Я провожу, — повторил настойчиво.
— Как хотите… Если меня арестуют, сделайте так, чтобы обошлось без пыток, я сама всё признаю…
Они медленно шли по коридору, спускались в темноте по винтовой лестнице. Чтобы не стучать каблуками, Аэлла сняла туфли и несла их в руке.
— Вы боитесь боли? — он резко обернулся, и в темноте Аэлла ударилась в него, уронила туфель, и он загремел по каменной ступеньке.
— Ой… — прошептала Аэлла.
Вместе с Мироном они начали искать туфель, шаря по ступенькам руками. И Аэлла чувствовала близко-близко тепло дыхания Мирона, его тело, и руки их, пальцы сталкивались в темноте. Это всё вино… Это оно виновато…
Наконец, Мирон нашёл злополучный туфель, выпрямился, и они с княжной оказались друг перед другом, только на разных ступеньках, лица оказались напротив.
— Х-х-х… — хрипло выдохнула Аэлла от удивления. Маленький лучик света от окна высоко над головой, наверное, лунный, отражался в огромных зрачках Мирона. Идвар вложил туфель ей в руки и долго не отпускал пальцы ладони, пока она сама не вырвала руку. — Да, я боюсь боли… — вдруг стала выше, поднялась на носочки, удивление скользнуло в глазах Идвара. — Ноги замёрзли от камня…
— Тогда быстрее… — Мирон подхватил её под локоть и потянул вниз, за собой. У самых дверей он вдруг развернул её спиной к стене, поймал за локти изнутри, приблизил лицо. Аэлла не могла оттолкнуть его, в каждой руке туфли, да и сама хотела ли?.. Это всё вино… Только оно…
Идвар нашёл в полумраке её сухие губы, она дышала испуганно, удивлённо. Поцеловал сначала осторожно, будто боялся, а потом ещё раз, уже дольше. Аэлла мотнула головой:
— Вы с ума сошли… Что делаете?
Он улыбался ей в глаза. Шепнул:
— Беги — ноги грей, красавица…
Оставил её и спиной отошёл в темноту. Она несколько секунд глядела в пространство, будто не понимала ничего, не видела, потом скрылась за дверью.
Идвар вернулся к себе. И сразу понял вдруг, какая при свете свечей пустая эта комната. Как сухо и бездушно выглядит мебель. Он допил вино из её кубка, и ему казалось, что оно даже пахнет ею… Он постепенно сходит с ума. Он медленно, неотвратимо влюбляется, влюбляется так, как никого никогда не любил, до боли душевной, до тоски, потому что любил он ту, которую любить ему было нельзя.
В десять лет он влюбился в дочку садовника, в простую девочку с зелёными, необычными для горцев, глазами. Отец узнал и отослал её подальше, а в саду появился новый садовник. Идвар страдал и даже плакал от тоски, но пожалеть его было некому. Отец в это время готовился к свадьбе на княжне Южных земель, с садовником он управился быстро, не задумываясь.
Больше после этого Идвар никого не любил, женщины в его жизни появились довольно поздно, он уже пережил свой первый военный поход, побывал в нескольких карательных экспедициях, но продолжал оставаться невинным. Сначала боялся осуждения отца, брата своего выбора, потом получил порцию насмешек от брата и тираду от разгневанного отца, его больше убедившегося в ущербности Мирона. А потом ему нашли взрослую женщину из дворцовых вельмож, ту, что была раньше в фаворе Майнора. Он и здесь был вторым после брата…
И вот сейчас он влюбился, влюбился по-настоящему, влюбился в ту, которую ни разу не видели ни отец, ни брат. Выбрал сам для себя — своим сердцем. И оно сейчас оглушающе стучало в груди, как тысячи конских копыт миропольской конницы…
* * * * *
Аэлла долго не могла заснуть, всё тело дрожало от непонятного ей возбуждения, которого она не испытывала ещё ни разу в жизни. Сердце стучало, озноб охватил её всю, аж зубы звенели друг о друга, сердце перехватывало от воспоминаний, пережитых за вечер.
Она осторожно касалась губ кончиками пальцев и не могла поверить, что пережила поцелуй мужчины, настоящий поцелуй того мужчины, который стал для неё вдруг таким близким, таким родным. А ведь она хотела убить его…
