— Так я спрашиваю — это малые братья?
— Сэнья Гали не могла про них слышать — ни одному рутенцу не интересно. Орден не старый — древний. Эринниты.
«Угм. От богинь эринний, что ли?»
— Есть предание, что самые первые из них явились из рутенской земли Эрин, или Айрин.
— Мы можем попроситься к ним на ночлег?
— За стены женщин пускают только днём и лишь если имеется настояние.
— Настоятельная необходимость или упрямый характер дамы?
Ей стало интересно — чуть больше, чем во все предыдущие дни. Интересно жить.
— Орри, нам что — снова искать кабак с отдельными кабинетами?
Прошлую ночь кто-то из постояльцев или обслуги загрохотал вниз по лестнице под визгливые вопли — было похоже на разборку шлюхи с клиентом или сутенёра со шлюхой. Хотя, скорее всего, ей показалось.
Он, похоже, знал подоплёку события — по крайней мере, поднялся на карачки и успокаивающе махнул рукой, когда девушка приподнялась на кровати. Во всяком случае, понял её слова правильно.
— Имеют страннический, странноприимный двор с отдельной оградой. Малая внутри большой и особая калитка вовне. Туда мы можем.
— Конюшня и каретный двор есть?
— Так я думаю.
Лошади уже бойко рысили по будто выглаженному камню, потом над крышей рыдвана сомкнулись ветви. То ярко-алое, что люди углядели издалека, было огромными яблоками, оставленными, как говорили в Готии, «для утехи древу». Чтобы и оно покрасовалось, и певчие птицы плодам возрадовались.
Орихалхо подогнал карету поближе и соскочил наземь у огромных ворот. Постучался — в дубовом монолите отворилось оконце размером в мужскую ладонь.
Привратник.
С ним, практически невидимым, разговор вышел совершенно для Галины непонятный, однако с интонациями почти птичьими и удивительными по красоте. Голос Орри стал будто глубже, насытился голосами леса и моря. Свист, пощёлкивание, щебет, густые переливы тонов и рулад…
«Вот это и есть его родной язык? Надо будет спросить».
Он вернулся, взял коней за поводья:
— Сэнью и карету пускают через королевские врата. Иначе в саду без присмотра стоять.
— Чего же там не охраняют? Оттого, что урожай собран?
— Его собирали деревенские и наполовину в себя. За работу или как милостынь.
— Ага, понятно, — отчего-то на душе стало легко до необычайности. — Орри, я верно догадалась — вы с монахом на твоём наречии толковали?
— Да. Первые наши записи и первые книги — от них. Теперь обучают подряд всех послушников.
Огромные двери с рокотом разъехались в стороны, скрывшись в стене как раз наполовину, какая-то решётка пошла кверху и остановилась как раз на таком уровне, чтобы экипаж мог проехать. Своего рода игольное ушко…
Внутри было необычное: стройные ряды конусов, как палатки в римском или ином военном лагере. Около каждого насажены цветы или кустарники с яркой по-осеннему листвой, а в центре — шатёр предводителя с горделивой двойной вершиной.
— Это отшельники так обитают: всяк сам по себе. В середине церковь, завтра на рассвете прилично сходить. Палаты ваши напротив — и вправду при стене. Вам пособят устроиться.
— А ты?
— Пойду с конями в сад, небо смотреть.
— Тебе ведь можно со мной, разве нет?
Галина прикусила язык. Не хватало бы, чтобы этот варвар догадался об испытываемом ею страхе.
— Среди морян нет мужей, но нет и жён. Так думают многие. Не нужно лишнего соблазна братьям.
Когда он распряг карету и увёл лошадей, появился монах-привратник, нестарый ещё человек в рясе из такой же парусины, как и одежда Орихалко. Волосы его спадали на ворот мелкими косицами, вместо привычной Галине тонзуры была аккуратная лысина от уха до уха.
— Мир вам, сэнья. Вы взяли из кареты, что нужно? Вот этот ковровый мешок? Я провожу вас.
Дом был чистенький, подслеповатый и полупустой, в жилой этаж вела лестница: верный признак того, что внизу находится подвал. Комната Галины была двусветная, но почти без обстановки: стул, стол, умывальник типа кувшин-тазик и неплохая, без средневековых вывертов, кровать с высоким матрацем и нарядным одеялом из лоскутов. Окна собраны из прозрачных кусочков слюды, вставленных в металлическую решётку: не удивительно, стекло здесь доступно, но дорого. А вот что удивило девушку всерьёз — наличие того, что в купеческой среде деликатно именовалось «прогулочный камень». Глыба непонятного вещества, твёрдого и наполовину прозрачного, благодаря вертскому кровяному колдовству была способна впитать в себя всю лишнюю для человека органику. Точно в королевских палатах… Любопытно, к какому рутенскому прототипу это восходит: нанотехнологии, что ли?
