— Четверо с ружьями и боеприпасами за мной, бегом… Гринев, назначь взводных, а не то эти орлы у тебя шнурки от сапог не отыщут!..
Четверо ребят с ружьями и еще двое с мешками, в которых звякали тяжелые патроны к ним, неуклюже посеменили за лейтенантом. Глядя на них, и главным образом из-за шутки лейтенанта, кто-то хохотнул, кто-то заговорил, давая выход накопившемуся напряжению.
Ростик проводил лейтенанта взглядом, потом прошелся вдоль шеренги, вглядываясь в лица оставшихся с ним людей. Настроение многих, как ни странно, поднялось. Толковое поведение лейтенанта, его привычка командовать, его голос понравились этим людям. Если они о чем и жалели, так о том, что не попали в тот батальон, который уже ушел.
Но так, как орал лейтенант, Ростик орать не умел. У него и не получилось бы, да и не особенно важно это было. Главное, как заметил Достальский, была победа. Вот об этом он и стал соображать.
— Значит, так. — Ростик вышел примерно к середине строя и, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, чтобы лучше было слышно, проговорил: — Оружия у нас маловато для лобовой атаки. Но мы пойдем через город. Многие будут выходить к калиткам, может, даже попробуют пойти с нами. Приказываю: спрашивать всех, кто попадется на глаза, — нет ли дома оружия? Надеюсь, эти люди не всё отдали оккупантам, кое-что и по сараюшкам припрятали…
— А как же, командир, я знаю наших — непременно припрятали! — отозвался чей-то веселый высокий голосок.
Ростик делано нахмурился:
— Разговоры в строю! — Он подумал еще. — Необходимость отлучиться из строя, чтобы забрать винтовку, пистолет или даже самострел, считать дезертирством не буду. Но догонять строй быстро, бегом. Ясно?
Люди загудели. По этим голосам Ростик вдруг понял, что все кончится удачно, что они непременно одолеют пурпурных и предателей, перебежавших к ним. Они непременно вернут себе Боловск.
— Тогда — нале-во! Шагом марш!
Он оглянулся, приставив руку козырьком к глазам. Чернобров, посланный за остальными ружьями, уже бежал назад с людьми, которые по двое тащили длинные ружья или пригибались от тяжеленных солдатских мешков с патронами.
Ростик подошел к ребятам, которые стояли отдельно, посмотрел на кузнеца.
— Кузнец, ты — командир всех, кто с противотанковыми ружьями. Если кто-то не знает, как с ними обращаться…
— Все знают, — вмешался в разговор тяжелый, пожилой, кряжистый мужик. Он излучал такую уверенность, что ему сразу верилось.
— Хорошо. Кузнец, дождитесь Черноброва с ребятами, распределите груз, если мало людей, возьми еще кого-нибудь из строя… И держитесь сзади колонны, ваше дело не в атаку лезть, а от летунов нас прикрывать.
— Сделаю, — прогудел кузнец. Его глаза вдруг стали узкими от усмешки или от переполняющей его силы и решимости. Он оглянулся на Черноброва, тот торопился.
В шофере вдруг проявилось исконное солдатское чутье — как бы ни тяжела была поклажа, лучше пробежаться, но быть со своими, чем топать в стороне.
— Да, и помните, патронов у нас только на один приличный бой. Поэтому бить прицельно.
— Есть, — прогудел мужчина. Похоже, он стал в этой команде поглавнее кузнеца. Но Ростик решил, что дело от этого только выиграет.
Он пошел догонять колонну, размышляя, не стоило ли сверить с лейтенантом время для одновременной атаки на оба выбранных объекта. Его еще можно было догнать и договориться. Впрочем, решил он, это хорошо для штабных учений, а в реальной войне, той, которую вели они, все решается по обстоятельствам. К тому же всегда можно было и ушами послушать, как дела у соседа.
Боловск с этой стороны был не очень-то красив — выставленные прямо в поле хрущевские пятиэтажки, обшарпанные, грязненькие, но почти во всех окнах виднелись лица людей. Ну да, понял Ростик, воду еще подают, и канализация работает, значит, возни раза в три меньше, чем в домах частного сектора, вот народ сюда и подался.
Эти люди, завидев батальоны, шагающие почти правильной колонной, стали выходить. Как и было приказано, многие заговорили об оружии. Вопрос был понятен, кто-то побежал, кто-то пригласил в дом, кто-то выбросил из окна в заботливо подставленные руки. Немало было и таких, особенно среди мужичков, кто вообще сам вышел и помаршировал со всеми вместе.
