— Это моя жена. Первому, кто двинется, отстрелю голову. Командира ко мне. Быстро!
Нападавшие замерли. Конечно, им ничего не стоило изрешетить не в меру резвого водителя, но, во-первых, никому не хотелось стать тем самым первым с дырявой головой, а во-вторых, расчет Тоота был дерзким, но верным: кем бы ни был нынче вчерашний нижний чин, отданные надлежащим тоном команды он выполняет рефлекторно. Аттайр сам не знал, что будет говорить командиру банды лесных головорезов, но это был шанс выиграть хоть немного времени. В любом случае перспектива схлопотать пулю между глаз на переговорах чрезвычайно добавляет мудрости обеим договаривающимся сторонам.
Немая сцена у грузовика продолжалась несколько минут, пока гонец мчался за начальником этого обмундированного сброда и уже вместе с ним обратно. Все это время Тоот слышал, как гулко колотится сердце, ощущал невольную дрожь Юны за спиной. Атр не боялся смерти, вернее, не боялся смерти в бою. За прошедшие годы слишком часто виделся с ней: она проходила совсем рядом и, казалось, уже здоровалась при встрече. В такие секунды Тоота охватывал необъяснимый кураж, опьянение схваткой, где слова «выжить» и «победить» значили одно и то же. Но сейчас он чувствовал, как передается ему страх жены, и самое главное было в эти несколько минут — не дать врагу почувствовать этот страх. Учуют — бросятся, как дикие звери. И неважно — автомат будет в руках или метла.
— Вот так встреча! — раздалось из-за кустов; на обочину, держа перед грудью взведенный пистолет, вышел человек в черном мундире гвардейского офицера. — Глазам не верю! Неужто ротмистр Тоот?! — Командир замершей в ожидании приказа шайки щелкнул тумблером фонаря и отвел руку в сторону.
— Да уж, — сдвигаясь в тень, подтвердил Атр, — негаданная встреча, второй лейтенант Марг.
Тооту вспомнилась Голубая Змея, укрепрайон, два приятеля, два неразлучных выпускника школы субалтернов — второй лейтенант Марч и второй лейтенант Марг.
— К чему звания, Аттайр? Ты, как я вижу, и вовсе армию бросил? За баранку сел.
— Прежней гвардии больше нет, — не вдаваясь в рассуждения, ответил Тоот.
— Да уж кому, как не мне, знать, — хмыкнул старый знакомец, командуя бойцам опустить стволы. — Но почерк остался. Знакомьтесь, парни, перед вами самый настоящий гвардейский ротмистр, кавалер Пламенеющего креста Аттайр Тоот, прозванный в укрепрайоне Питоном.
Среди нападавших пополз уважительный шепот.
— Пойдем-ка, ротмистр, переговорим. За жену не бойся, ее никто пальцем не тронет. В этом тебе мое герцогское слово.
Брови Тоота невольно приподнялись.
— Пойдем-пойдем, — не давая Атру вставить слово, продолжил лейтенант. Вуд Марг обернулся к своим подчиненным и скомандовал:
— Разбирайтесь с грузом. Эту машину, — он кивнул на фуру, возле которой стояла Юна, — пока не трогайте.
Разбойники с большой дороги не заставили себя долго упрашивать и занялись привычным делом сноровисто и без суеты.
— Рад тебя видеть, Аттайр, — точно забывая о происходящем за спиной, начал разговор предводитель лесной братии. — Действительно рад. Тут же одни подданные, так накоротке и словом не с кем перекинуться.
— Я не говорлив, — отозвался Тоот.
— Верно-верно, помню. Зато слушаешь внимательно и запоминаешь хорошо.
Аттайр склонил голову, ожидая, когда его старый приятель от лирического вступления перейдет к делу.
— Ты, должно быть, удивляешься моему герцогскому титулу?
Атр пожал плечами:
— Я читал твое личное дело. Отец — полковник Марг — банковский служащий, мать…
— Домохозяйка, — продолжил бывший лейтенант. — Это все неважно. Все эти дела, все укрепрайоны с треклятой Голубой Змеей… Все это ушло в глубокое прошлое. Даже оборачиваться не стоит — за спиной все выжжено. На второй день боев нас бросили в самое пекло. Впереди пустили добровольцев на старых жестянках — танках системы «Боевой Вепрь». Вся задача, поставленная им, — пробить собою брешь в системе Хонтийских ядерных фугасов, а потом вброд через это кровавое море пошли мы… — Вуд помрачнел. — Лейтенант Марч погиб.
— Там?
— Нет, попозже. Когда свободу объявили. После нашего прорыва он как-то задыхаться стал. Бывало, смотрит на тебя, а потом хватается за грудь, глаза выкатываются… Должно быть, насмотрелся на той равнине. А может, и радиация. Потом, как манифест вышел, захожу я в квартиру, где мы на постое располагались. Вдруг слышу в соседней комнате: «Бабах!». Забегаю, лежит мой дружок в луже крови, и в затылке у него дырка почти с кулак. Застрелился рыжий. Объявили — вражеский снайпер.
