– Да, – подтвердил Сайленс. – Вы ранили его?
– Я стреляла в него и взрывала под ним гранаты, Дайана опрокинула на него чуть ли не целую стену, но все, чего мы добились, – это разъярили его. – Она посмотрела на разрушенное убежище чужого и нахмурилась. – Хорошая работа, капитан, но вы понимаете, что все это может самовозродиться, если пройдет немного времени?
– Время – это то, чего нам всем очень не хватает, разведчица. Перед смертью капитан Старблад успел включить часовой механизм в системе саморазрушения Базы. Через восемнадцать минут небольшое ядерное устройство, спрятанное где-то здесь, на третьем уровне, взорвет Базу.
Фрост уставилась на него изумленными глазами.
– Вы, наверное, шутите, капитан?
Дайана подняла голову и умоляюще посмотрела на Сайленса. Она еще не могла произнести ни слова, но ее взгляд говорил о многом.
– Что бы вы ни задумали, капитан, делайте это сейчас же, – потребовала Фрост. – Пришелец ворвется сюда через несколько секунд, и он очень скверно настроен.
– Не смотрите на меня, – сказал Сайленс. – Сейчас все зависит от Кэрриона.
– Да, – тихо подтвердил отступник. – Все нити опять сошлись на мне.
– Потому что ты – единственный и незаменимый, Кэррион.
– Спасибо, капитан.
Дайана вытерла рукавом пот со лба и тут же резко вскинула голову.
– Прислушайтесь! Он уже близко. Очень близко. Все взглянули в дальний конец коридора, в темноту.
Не слышно было ни звука, но пол под их ногами задрожал. Сайленс посмотрел на Кэрриона.
– Прошу тебя, Шон! Если не ради меня, то ради них. Кэррион грустно улыбнулся.
– Ты всегда применял нечестные приемы, Джон.
Сайленс покачал головой и отошел за угол, продолжая наблюдение. К нему присоединилась разведчица, и они оба нацелили свои дисраптеры в скрытое тенью пространство в конце коридора. Дайана наконец восстановила дыхание и притаилась за выступом стены, в месте, где она не была никому помехой. В центре комнаты остался один Кэррион. Он опирался на копье и был погружен в свои неведомые мысли. Он не мог отделаться от чувства удивления перед собственной судьбой, которая такими странными путями привела его в этот час именно сюда. Все испытания, через которые он прошел, ярость, страх, крушение надежд окончились новым сражением под командой Джона Сайленса. Он горько улыбнулся. Ему все же приятно было вновь повстречаться с Сайленсом. С таким же чувством он надевал старую одежду, к которой привык за много лет, или брал старую чашку, из которой пил с самого детства. Вещи, удобные и привычные по форме, надежные по качеству, что-то такое, на что всегда можно положиться. Сайленс снова был на его стороне, и если бы Кэрриону пришлось умереть среди людей, к которым он испытывал симпатию и уважение, – это был бы не худший жребий.
Среди людей. Он провел долгих десять лет, не видя человеческих лиц, не слыша человеческих голосов. Но с ним были эшрэи.
Он оторвался от пола и, скрестив ноги, завис в воздухе посередине зала. Копье лежало у него на коленях.
Глубоко погрузившись в себя и разблокировав свое сознание, он сконцентрировал его на острие копья, воззвав ко всем силам, которые скрывались в нем. Он чувствовал, как нарастает его биополе, как оно давит на защитные заслоны, стремясь освободиться и уйти в окружающий мир. Живя на Ансили, он узнал очень о многом, сделал много случайных и неслучайных открытий, постиг тайны, о которых и не догадывались земляне, и это изменило его натуру. Сейчас он был больше чем человек, он одновременно принадлежал к роду людей и к роду эшрэев, и чужому предстояло узнать, что это значит.
Он бросил вперед свое сознание, на поиски голосов, которые всегда были слышны в завывании ветра. Перед его глазами засверкали яркие вспышки, ослепительные знаки присутствия эшрэев. Они были рядом – древние, могучие, совершенно непохожие на людей и вместе с тем теплые, знакомые и успокаивающие. Его друзья и соседи. Он воззвал к ним – и они явились, только для него одного. Отступник Кэррион, человек, которого когда-то звали Шон, начал говорить с эшрэями на языке, которого не понял бы никто из людей.
Взглянув на Кэрриона, парившего над поверхностью пола, Сайленс почувствовал, что у него дыбом встают волосы. Спокойное, безмятежное лицо Кэрриона носило отпечаток каких-то удивительных изменений, которые нельзя было измерить десятилетием. Порой Сайленсу казалось, что он вообще не знает этого человека. Его голос был таким же, как прежде, но иногда казалось, что его глазами взирает кто-то совершенно другой. Сайленс пожал плечами. Он уже вверил три жизни в руки «знакомого незнакомца», и было слишком поздно отказываться от принятого решения.
