— Но почему вы не остались? — возмутился командир. — Кто же приведет коня? Ведь с меня его спросят!
Солдат достал из-за пазухи какую-то бумагу.
— Мы там лишние оказались. Лошадью правит легкораненый, а у нас тут дела. Сами же сказали: если мы не выполним задания…
— А Петуха-то кто мне вернет? — раздраженно повторил взводный.
Цыбуля протянул сложенный листок. Командир развернул его, пробежал глазами и сердито присвистнул. Оказалось — это расписка с печатью, названием войсковой части и разборчивой подписью полковника. Расписка подтверждала, что мерин Петух взят из такого-то саперного взвода таким-то полком для срочной перевозки раненых.
Денисов понял, что Петуха им больше не видать. Сам-то взвод без лошади и обошелся бы. Но как же теперь Лосевы? Они уж вещи сложили, ждут…
Только с наступлением сумерек лейтенант, закончив намеченную работу, решил, что гора сообщить о случившемся Лосеву. Он направился к дому и по дороге встретил Николая Ивановича.
На нем было демисезонное, почти новое, темно-синее пальто, толстая зимняя кепка с опущенными бортиками и туго набитый рюкзак за плечами. Выходит, он и без объяснений обо всем догадался, потому даже и не спросил о лошади.
— Жена права, — тихо произнес Лосев. — Тут я ничем помочь не смогу, а на заводе я нужен.
Сняв кепку, он повернулся к своему дому. Может, прощался с ним навсегда?
— Постараемся, чтобы и вы и мы поскорее вернулись, — после недолгого молчания сказал Николай Иванович. И дрогнувшим голосом добавил: — Они нас ждут!
Он поспешно надел кепку, пожал руку лейтенанту, потом, не оборачиваясь, быстро скрылся за поворотом дороги.
Поздно вечером в заметно опустевшем доме (без главы семьи) бойцы увидели Олю, хозяйничавшую у стола. На столе аппетитно дымился большой чугун горячей картошки, а в миске лежало вареное мясо.
— Это убери. Вам самим пригодится, — сказал Денисов, кивнув на мясо.
— Ешьте, ешьте! — отмахнулась девочка. — У нас его много. Мы всех порезали: козу, гусей, кур и даже трехнедельного поросенка. Собирались с собой взять, когда папа думал нас эвакуировать… Ну, и теперь правильно: папа все спрятал в лесу, — показала она в окно. — Немцы не найдут, а вам, если надо, берите.
Саперы прекрасно понимали, как трудно сейчас было девочке, у которой пропала последняя надежда уйти от немцев. Бойцы подавленно молчали, а Оля старалась отвлечь солдат разговором.
— Знаете, я уж отвыкла от молока. А Шурочка очень любит. Для нее одну козу оставили. У нас две было. Летом еще ничего. А сейчас очень холодно. За сеном надо ходить. Катьку доить. Она и сама в хлеву может замерзнуть. Я, правда, все щели законопатила, нигде не дует. Но все же холодно. Вы садитесь же, садитесь! А то все остынет, невкусно будет!
Бойцы расселись за столом, на полу, а кто и остался стоять — и принялись за еду. Денисов тоже взял картошину и кусочек мяса. Постепенно все успокоились. Чему-то засмеялся Буйвол-Кот, вспомнил про шашлыки Амиран; начал сыпать своими неисчерпаемыми шутками Саша Цыбуля.
После ужина Оля открыла для гостей большую комнату, которая именовалась «залой». Евдокия Павловна и Шура так и не вышли из второй, детской, — видимо, легли спать.
— На ночь располагайтесь в зале, — предложила Оля и сейчас же смущенно добавила: — Только постелить нечего, а места всем хватит.
Первым в «зал» заглянул Цыбуля. С минуту он рассматривал комнату, потом повернулся к товарищам. Выражение его лица было таким, что им показалось: там лежит одна из тех самых мин, какие они ставили сегодня на шоссе. Саперы подошли к порогу. И тоже растерянно молчали, глядя в «зал». Потом удивленно посмотрели на девочку. Комната была совершенно пустой.
— Спрятали! — с торжеством улыбнулась Оля. — Все, все спрятали! Гардероб, швейную машинку, два велосипеда, кровати, и часы стенные, и зеркало! Хотите, покажу, где? Никто не найдет! — Карие глаза ее засветились хитрецой.
— И рамы с террасы? — вспомнил Денисов.
— Да, — кивнула девочка и поманила взводного на террасу. За ними вышли и саперы. — Вот здесь! — Оля протянула руку, указывая на небольшую ровную площадку между высокими соснами перед домом. В темноте ее трудно было заметить.
