Мир приключений, 1924 № 02 - страница 31
Камнем, на который наскочила эта коса, оказался Мунг-Сан-Ка, бойкий черноглазый сын У-Ле-Кина, поставщика слонов крупной фирме лесопромышленников на Верхней Ирравадди — завзятый Дон-Жуан своей деревни, затерявшейся в джунгле, насупротив Бгама, за Великой Рекою.
Когда он начал в сумеречный час — в Бирме называемый: «пора ухаживающих юношей» — приходить к веранде бамбукового дома Ма-Сейн, сплошь завешенного цыновками, и беседовать с ней подолгу своим нежным, страстным голосом, то сердце ея полетело к нему через реку, да там и осталось. Чему и удивляться не приходится!
Но вот уже десятый день он не показывался; теперь она не видела ни золота, ни пурпура в великолепном закате, опламенивщем гладкие, как озеро, воды Бгамо — один только серый мрак и уныние.
На десятый вечер она просто заболела от горя и лежала на постели, распустив длинные волосы, без пудры и краски на лице, без золотых побрякушек на худеньких руках.
Вдруг к ней ввалилась ее подруга Ма-Шве-Бвин («Золотой Цвет»), такая-же продавщица шелка, попыхивавшая огромной светлой сигарой; сбросив зеленые бархатные сандалии, она весело затараторила, как сорока на заре.
— Ты почему не была вчера на «пве» (игры)? — спросила она.
— хМне сильно нездоровилось, — коротко ответила Ма-Сейн.
— Жаль, что тебя не было — я видела твоего негодника Мунг-Сан-Ка: он сидел и хохотал с этой намазанной дрянью, Ма-йин. Я думаю, он проведал, что ей скоро достанутся три слона, так как ее сестра вышла замуж за зонточника из Мандалая против воли отца. Расшевелись, Ма-Сейн!
— К чему? Десятый вечер он не приходит. Это-Колесо (судьба, фортуна). Да и что могла бы я сделать? А Ма-Йин — да не знать ей за это Великого Успокоения целую тысячу лет!..
Но у Ма-Шве-Бвин, как у истой бирманки, был свой практический взгляд на все эти дела. — Да ты приносила ли жертвы последнее время, заслужила-ли ты у богов?
— Да, — ответила Ма-Сейн. — Я раздала столько милостыни пунджиям (жрецам), что все руки себе отмахала — а он все же покинул меня…
— Это мало. Пожертвуй пагоде Будду. Вот я только-что проходила мимо фабриканта божков — у него три таких славных маленьких-маленьких Будды из гипса, раскрашены красным и золотом — просто прелесть! Хочешь, я пойду с тобой покупать их?
Ма-Сейн поднялась и вытерла глаза. То, что предлагала Ma-Шве, имело смысл. Если даже Будды не помогут ей — может быть, она хоть найдет успокоение от своей любви. Во всяком случае, попробовать стоило. Она оправила волосы, повесила на каждое ухо по ветке вистарии, подоткнула свою розовую шелковую юбку и накинула на плечи расшитую кисейную мантилью, а поверх нее шарф. Потом она рдела в уши грушевые серьги, отыскала свои обшитые бархатом сандалии и из лакированного, черного с красным, ящичка достала несколько монет, которые и спрятала в рукаве с проворством и грацией, присущими только ее расе.
Стройная, как пальма, она вышла, слегка покачиваясь, вместе с Ма-Шве-Бвин под се бледно-розовым, расписанным красками, шелковым зонтиком.
Дня через два, в послеобеденный час (в Бирме сделки заключаются Лишь в часы досуга) в конце извилистой тропинки, ведшей к группе разрушенных пагод и часовень Чинна-Шве, остановилась грубая деревенская телега, запряженная парой белых бычков, погромыхивавших бубенчиками. Здесь, вокруг стройной центральной пагоды, расбросано несколько новых пагод и часовень из чудесного резного тека, раззолоченных и выкрашенных пурпуром от остроконечных многоярусных кровель до стройных колонн. Возвышающаяся среди них центральная пагода увенчана макушкой из железа, белеющей, как лебедь среди павлинов, и увешанной колоколами. Кусты бледных, чуть розоватых роз плотным кольцом окружили свободное пространство у ее основания, а за ними стоят огромные деревья, бросающие черную тень… Рядом, к двум переплетшимся вырезанным из тека драконам, привешан огромный колокол, под ним лежат оленьи рога, которыми бьют в колокол во время богослужений: бирманские храмовые колокола не имеют языков.
Но Ма-Сейн была нечувствительна ко всем этим красотам. Торопясь принести свои жертвы, она едва замечала косые лучи пышно рдевшего солнца, падавшие на роскошную мозаику инкрустаций молебных шестов и на алтарь огромного бронзового Будды, украшенного диадемой и возвышавшегося в главном приделе; не замечала она и волшебного блеска фонариков, утопавших в цветах, расбросанных перед статуей.
