Высоко над клиновидным строем катеров на воздушной подушке, несущихся над спокойными синими водами Западного моря, командирская машина Наавона Дора - один из челноков с "Меча" - заложила вираж, чтобы проверить датчиками островок, появившийся на горизонте, когда войска приблизились к почти необитаемому континенту, который мо-мусиане называли Западным. Наавон посмотрел на девственные джунгли, потом вышел из кабины и вернулся грузовой отсек. В большом отсеке помещались командный пункт, медицинская часть и узел связи. Работники командного пункта хмуро сидели за своими пультами, равнодушно корректируя уже отрегулированные настройки. Из задней части отсека доносились рыдания флейты Госса. Наавон подошел к экрану, отделявшему их с Госсом каюту от грузового отсека, и заглянул в дверь. Растянувшись на койке, Госс играл на флейте, пристроив под рукой большой коричневый кувшин.
- Госс!
Великан опустил инструмент и обратил на дверь затуманенный взор.
- Привет, завоеватель! - Госс поднял голову и присосался к кувшину. Закончив, он вытер губы рукавом мундира, потом рыгнул. - Нашли ли мы уже неуловимого неприятеля, о могучий вождь?
- Госс, ты что, ума лишился? Да за такое и казнить можно. Что это за пойло?
Госс встряхнул кувшин:
- Это? Местное средство от укоров совести. Называется "заболонное вино". - Он сделал еще глоток, потом протянул кувшин. - Хочешь глотнуть?
Наавон взял кувшин и принюхался:
- Госс, это убьет тебя раньше, чем мне выпадет шанс подставить твою тушу расстрельной команде.
Госс сел, отобрал у командира кувшин и хлебнул еще.
- Хорошая штука. Помогает забыть, чем мы тут занимались последние десять дней. Жаль только, что весь батальон не может упиться вдрызг: было бы кстати.
Наавон сел на койку напротив Госса:
- Говори. Что за демон терзает тебя на этот раз?
- Садисс. Этот тип мог бы и бриллианты превратить в грязь. - Наавон опустил глаза. - Да, Наавон, ты знаешь, о чем я говорю. Все твои солдаты говорят то же самое. Ты видел, что славная "Освободительная Армия" Садисса сделала с тем городом? По-моему, Порc, да?
- Не знаю. Наверное.
Госс снова выпил:
- Не имеет значения, верно? Все эти грабежи и убийства - просто часть величественного плана Военачальников, так? В масштабе мироздания просто несколько песчинок уничтожают немного других песчинок?
- Командир? - Наавон поднял голову. В дверях стоял адъютант.
-Что?
- Мы приземлились. Приборы что-то засекли у подножия маленького плато в нескольких минутах отсюда.
Госс засмеялся:
- Клянусь любящими богами, Наавон, теперь мы их поймали! Торопись отдавать приказы. Это так же забавно, как стрелять ребятишек на школьном дворе...
- Довольно, Госс! - Наавон повернулся к адъютанту. - Я буду через минуту. - Ординарец кивнул и вышел. Под взглядом Наавона Госс снова растянулся на койке, высосал остатки из кувшина, опустил его на пол, закрыл глаза и захрапел.
- Госс, ты дурак, - прошептал Наавон. - На войне наемник не бывает на правой или неправой стороне. Наемник просто на стороне платежных ведомостей. - Наавон опустил голову и посмотрел на палубу.
Я твержу этому профессиональному солдату стандартную дребедень, которую скармливают новобранцам, и даже сам в это не верю.
Момусиане сражались храбро, если не искусно. То немногое современное оружие, которым они обладали, было снято с тел убитых наемников. Остальные сражались, чем могли: зажигательными бомбами, ножами... Наавон улыбнулся, вспоминая ночь в городе... как бишь его... Рис. На арванианские позиции полетели стрелы. Стрелы! Первым порывом было засмеяться, и все засмеялись кроме пятерых, пронзенных деревянными стрелами.
Наавон покачал головой. Приказ Садисса был четок: вырезать защитников всех до единого. Не щадить. На планете не должно остаться противников его "Освободительной Армии". Возможно, для этого хватило бы одного залпа тяжелого орудия - самое большее двух, - будь местность равнинной. Но на Западе, с его труднопроходимыми горами и густыми джунглями, момусиан придется разыскивать по одному, а такие поиски требуют много времени. От батальона потребуется гораздо большее, а солдаты уже давно не воспринимали данную работу как войну, в которой есть хоть клочок достоинства.
