Он удивился не тому, что она проявила осведомленность в его оценках по алгебре, его заинтересовало, откуда она все это знает.
— Тебе отец сказал?
— Нет. По радио объявляли. — Это его озадачило, а ее обрадовало, потому что именно такой реакции она и ждала. — Или, может, была утренняя трансляция как раз под моим окном. Не помню точно.
Она подошла к нему и присела на перила, чтобы погреться на солнышке. На другом конце крыльца лежал велосипед. Она усмехнулась про себя этому средству передвижения.
— Ты ешь печенье Бакстера, — спокойно заметила она.
— Знаю. — Он сел поближе к ней и протянул коробку, предлагая печенье ей. — Дома мне пришлось бы спрашивать его разрешения, чтобы попробовать.
Ей хотелось улыбнуться, даже рассмеяться, но вместо этого она хмыкнула с пониманием.
— У меня тоже есть младший братишка. Похоже, всю свою юность я провела в попытках объяснить ему, что к чему в этой жизни.
— Мой братец — это просто настоящий, — он взглянул на нее и ухмыльнулся, — бандит. По-моему, ему простят даже убийство, — сказал он, имея в виду отца и дядю.
— Мой такой же. Знаешь, иногда мне кажется, что, если бы не я, он был бы сейчас конченым человеком. Потому что мама так старалась научить меня всем золотым правилам жизни, чтобы я стала хорошей девочкой, что… мне самой приходилось воспитывать его.
— Как я тебя понимаю, — сказал он, важно кивая, как будто был гораздо мудрее своих лет.
— И все-таки. — Она вновь вернулась к своей мысли. — Это печенье Бакстера. Ты ведь не нарисовал мне ни одной картинки.
— А ты правда что ли хочешь, чтобы я это сделал? — Он усмехался и в глазах его читался вызов.
— А ты умеешь рисовать что-нибудь еще, кроме человечков?
— Нет.
— Тогда лучше вымой мою машину.
Глаза его засверкали.
— Классная тачка. Семьдесят первый год, два и два литра, пять скоростей. Просто красавица.
Мальчишка действительно разбирался в машинах.
— Я купила ее уже не новой еще в колледже. Она, конечно, не стоит «Карреры» этого же года, но кто знает, может, когда-нибудь…
— Ты правда хочешь, чтобы я ее помыл?
— Если ты не против.
— Но мне уже не пять лет. И я не работаю за какое-то там печенье.
— Тогда я могу испечь для тебя торт.
— Лучше пирог.
— Вишневый или яблочный?
— Персиковый.
Она даже присвистнула.
— Договорились, — сказала она, протягивая руку, чтобы скрепить сделку.
— Ладно. — Он улыбнулся, взял ее руку и коротко пожал.
То, что подросток мог так свободно и уверенно говорить и даже шутить со взрослым, было для Дори ново. По собственному опыту она знала, что большинство подростков отталкивают взрослых и не доверяют им, у них дурной вспыльчивый характер, они злы и жестоки. Поэтому она почувствовала огромное облегчение, поняв, что еще не все ее представления о человечестве полностью разрушены.
Они пару минут посидели молча. Дори уже было собралась встать и пойти в дом, как вдруг заметила, что он разглядывает ее.
— Невежливо так пристально рассматривать незнакомых людей, — спокойно заметила, она, не поддаваясь подсознательному стремлению спрятать от него лицо.
— Прости, — сказал он, отводя взгляд в сторону. Потом снова посмотрел на нее и признался: — Я думал, ты выглядишь куда хуже.
Он как будто пытался проглотить эти слова обратно, но было уже поздно. Он нахмурился, отвернулся в сторону и пробормотал какое-то извинение.
— На самом деле я и выглядела куда хуже, — сказала она, жалея мальчугана. — Всего пару месяцев назад я была похожа на синюшную улитку с полным ртом орехов.
— Кто же тебя так отделал? — спросил он жалостливо, и во взгляде его читалось настоящее беспокойство.
— Да никто, — ответила она, удивляясь его предположению. — Просто несчастный случай. Автокатастрофа. — Все было, конечно, гораздо сложнее, но ей казалось, что, если не думать и не говорить об остальном, можно и самой в конце концов поверить, что произошла простая авария на дороге. — Вот почему я здесь. Отдохнуть, поправиться, набраться сил.
— Ничего себе. — Он почти подскочил от удивления, но в голосе его прозвучало облегчение. — А мы-то думали, что тебя кто-то исколошматил до потери сознания и поэтому ты тут отсиживаешься. Какой-нибудь бандит.
