— Ба! — говорит он вам. — Почему бы и нет? Если это доставит такое удовольствие вашим старушкам?
— Но я больше не верю в ваши крестины.
Он смеется.
— Не верить, это не грех. А потом, кто знает? Возможно, на дне вашей очерствевшей души еще осталась слезинка религии. Однажды я сопровождал на смерть убийцу, он плевал мне в лицо и оскорблял Бога. А когда поднялся на гильотину, закричал: “О, Господи!”.
— Хорошо, — отвечаете вы, — мы окрестим Ализу, но при одном условии: крестить ее будете вы.
— О-ля-ля! — весело восклицает Святой Отец, — вы требуете практически невозможного. Мы в Церкви — безумные бюрократы. В принципе, церемонию должен проводить кюре вашего прихода.
— Ни за что! Никогда он не прикоснется своими мерзкими лапами ко лбу моей маленькой девочки.
— Вот чума! Что он вам сделал?
— Он неряха, от него плохо пахнет, и у него совершенно нет душевного тепла.
— Э… да…коротко и ясно! Но все же надо попросить разрешения у епископа.
— Я пойду к нему.
— Хм! Я боюсь, вы его напугаете, с вашим-то горячим характером. А епископ, знаете ли, существо нежное. Я предпочитаю заняться этим сам.
Церемония прошла в церкви деревушки Мустуссу, а обед (с лангустом в майонезе) в вашем доме Микулет. Восхищенные бабушки влюбились в Отца Д. А Мужчина окропил свою младшую дочь белым вином.
Ализа в свою очередь пошла в воскресную школу.
И тоже ушла оттуда, хлопнув дверью, в день, когда священник рассказал ей, что Святая Дева поднялась на небо (фффт… как воздушный шарик) вознесенная райскими ангелами.
— Опять враки взрослых, как Дед Мороз, спускающийся в печные трубы, — сказала она, усмехалясь.
Вернемся к Маттиасу. В семье ходили поразительные слухи, что он каждое утро, за завтраком, читает “Крест”, отказываясь давать хоть какие-то объяснения своему неприличному поведению даже матери.
Однажды в воскресенье он шепнул вам на ухо:
— Бабуля, можно на следующей неделе я приведу на обед подружку?
— Конечно, милый.
— Только…она “харизматичка”…
Вы услышали “паралитичка”.
— Ох, бедяжка! Она передвигается в инвалидном кресле?
— Нет, бабуля. “Ха-риз-ма-ти-ч-ка”…Это община верующих, они все вместе молятся, медитируют и посвящают себя Добру.
— Это секта? Ты знаешь, секты это очень опасно!
— Нет, бабушка. Это католики, которые верят в Папу.
— А! Значит, ватиканская секта!.. Не делай такое лицо, мой милый! Я тебя дразню. А как зовут твою подружку?
— Мелани. Ей 16 лет. Мы тайно “обручились” перед лицом Господа. Но не говори маме, она страшно разозлится.
— Хорошо! А вы не слишком молоды, чтобы обручаться?
— Бог нам поможет. Главное, сохранить целомудрие, потому что Мелани хочет выйти замуж девственницей.
Он смотрит на вас с такой милой наивностью, что вы проглатываете саркастическое “Ну-ну, успехов”, и нежно произносите “Очень хорошо, мое сокровище!”
Когда Мелани пришла к вам в следующее воскресенье на фамильный обед, все стадо зачарованно уставилось на нее. Только Старшая Дочь, возмущенная, что ее раньше не поставили в известность о любви сына, еле-еле удостоила ее взглядом.
Юное создание было улыбчиво и красиво, что уже неплохо. В мини-юбке разумной длины, то есть хорошо закрывающей трусики, а не в платье цвета морской волны с белым воротничком, как вы опасались. Вы в ее возрасте были выряжены именно в такую униформу, а еще носили белую фетровую шляпку, похожую на ночной горшок.
Все шло хорошо, пока не начали садиться за стол.
Мелани повернулась к вам:
— Могу я прочесть Benedictie? — спросила она нежным голосом.
— …Ну конечно!..
Тогда она произнесла длинную непонятную фразу и перекрестилась. Маттиас тоже. Вы, совершенно наобум, провозгласили “Аминь!”. Остальная часть семьи стояла молча, округлив глаза и размахивая руками. Только Жюстина презрительно скрестила свои.
— На каком языке говорила эта девочка? — спросил Атилла, как всегда, садясь на стул верхом.
— На Иврите, — гордо обьявил Маттиас. — Мелани учит иврит, чтобы читать Библию в оригинале.
— А что такое Библия? — опять спросил ваш младший внук.
— Я тебе потом расскажу, — поспешно вмешалась Старшая Дочь. — Ешь свой салат.
— А можно я не буду есть тертую морковь? — заныл Атилла.
