Я смотрю на спящего Илью. Его дыхание спокойно и ровно. Никакие внешние бури не трогают глубин его души. Снятся ли ему сны? Я вспоминаю свой последний сон — как бы он ни оказался вещим? Не хочется получать отечественный кирпич вместо миллиона импортных бумажек.
Решив не будить вундеркинда, я иду в свою квартиру. Надеюсь, там не объявились новые трупы? К счастью, между ОПГ был объявлен санитарный час, и мои комнаты оказались пусты, но со следами прошедших боев. Чертыхаясь, начинаю заниматься уборкой. Чужие мозги на обоях и мебели высохли и напоминали разваренную гречку. Подозреваю, многим завтракающим согражданам и в голову не может прийти мысль о том, что гречка в молоке, которую они кушают, очень похожа на их же мозги, если их, конечно, выбить горячей пулей. Как говорится, приятного аппетита и здоровья на многие лета!
Меня едва не стошнило во время уборки, когда мокрой тряпкой попытался смыть мозговую крошку. Было впечатление, что хочу затереть собственные больные мозги, расплескавшиеся по случаю из природного котелка.
Бр-р-р! Выбежав на балкон, я заглотал кусок свежего утра и обратил внимание на мощную дворничиху бабу Клаву, махающую метлой у помойки. Твою мать, Слава, сказал я себе: даже миллион не изменил твоего пролетарского миропонимания. У тебя же есть возможность купить рабочее время другого человека и не мучиться с говном повседневности. И в этом ничего нет плохого: каждый делает свое дело. Вот что значит, привычка лезть самому по локоть в бочку с дерьмом.
Через час моя квартира сверкала, как серебряная ложка после воздействия на неё уксусной кислоты. Только слабый запах пороховой гари напоминал о минувших событиях. Усатая баба Клава действовала решительно, как полководец эпохи реформ Павла I, и получила за свой труд, как полководец вышеупомянутого смутного периода в нашей истории.
— Долляры? — поднесла кредитку к глазам. — А родных нету?
— Это лучше, баба Клава.
— Не балуй, — предупредила патриотка, пряча ассигнацию в передник цвета переспелой сливы.
— А вчера ночью ничего подозрительного не видели? — решил попытать счастья.
— Я — не сова, сплю ночами, — ответила со значимостью. — Это вы молодежь за долляры друг дружке головы тяпаете. Эх! — и удалила себя из моей квартиры.
Глас народа, который всегда смотрит в корень происходящих событий. Как бы слова дворничихи не оказались пророческими. Подозреваю, что за миллион мне готовы оттяпать не только головушку, но расчленить всю тушку на мелкие суставы для удобного выброса их на помойку. За что? Нет ответа. Просто такие времена: проще из человека сделать фрикасе, чем с ним договориться. Но о чем ладить с неизвестными, приходящими в гости с ТТ и ПМ? Впрочем, я и сам не хочу договариваться. Быть тряпкой, о которой хотят вытереть ноги? Простите-простите. Дело в принципе. И поэтому, если объявлена война, то я к ней готов, как погранец к ночной тревоге.
Смотрю на часы — девятый час утра. Надеюсь, мой криминальный друг Василий подключил телефон, чтобы узнать последние новости от меня?
— Да? — слышу его голос. — Какая сволочь не спит?
— Сам такой, — отвечаю. — Есть три новости, — сообщаю. — Одна хуже другой.
— Илья жив-здоров?
— Слава Богу!
— Тогда все новости хорошие, — говорит мой товарищ. — Излагай, негодяй.
Я изложил: во-первых, на бирже укокошили господина Брувера, во-вторых, в моей квартире обнаружены два трупа молодчиков, в-третьих, наш миллион, чувствую, превращается в фата-моргану…
— Разберемся, — и предупреждает, чтобы из квартиры мы с Ильей не выходили. — Скоро буду, — обещает.
— Отлично, — злюсь я, — баррикаду возводить?
И не получаю ответа — короткие гудки. Ну, жизнь моя! Трипер-труцер-херцер шишка с перцем первотоц! Разве так можно жить, господа? Вопрос риторический. Кого опасаться? Пусть меня страшатся, всевозможные ОПГ: народный топор лучшее средство в борьбе за правое дело.
Найдя точильный брусок, начинаю острить топор. Расчленю любую тварь, которая потянется щупальцами к моему миллиону. Высокое звание «Миллионер России», повторюсь, надо завоевать в кровавых сечах, таковы законы нашей прекрасной действительности.
