Последняя моя встреча с исполнительным директором биржи показалось мне странной. Так не разговаривают с пролетарским хамом — извинительным тоном. Будто не я колотил опричников ВБ, а меня молотили по коленной чашечки и выше.
Что за казусная история? То ли разбираться, то ли махнуть рукой и убыть в неизвестном направлении, чтобы безвылазно жить в погребе деревни Тырново. Хлебать домашнее кислое винцо, шишкастить в попку рыжую молодочку Жанночку и верить, что жизнь случилась.
Хуюшки — это не по мне, господа. Лучше погибнуть в окопах биржи, да с твердым убеждением, что явил миру истину.
Пожалуй, начнем наши боевые действия… с друга детства. Если Вася Сухой доходчиво объяснит, что братва держит ВБ, то я постыдно удалюсь на тырновские просторы, чтобы вместе с жопастенькой Жанночкой молиться над своими несбывшимися мечтами о миллионе.
Ежели в деле замешана местечковая «коза ностра» во главе с г-ном Брувером, то имеются вопросы, касающихся и его самого, и милой Маи, и меня, молодца.
По телефону нахожу своего товарища. Он тренируется в ЦСКА, и я вынужден снова тащиться туда. В здоровьем теле — здоровый дух, банально шутит Василий при нашей встречи и демонстрирует бицепсы.
— Ну, как дела на бирже? — наконец проявляет интерес. — Слышал, тебя били.
— Бил я, — скромно уточняю.
— А чего так? Проигрался?
— Проигрался, — подтверждаю. — В пух и прах.
— Шутишь?
— Какие могут быть шутки.
— И все промотал? — не верит.
— Нет, не все, — вредничаю. — Три ещё осталось. Тысячи.
— Проще тебя, растратчика, пристрелить, — задумывается Василий. Меньше будет проблем.
— Это не выход из положения, — и без лишних подробностей рассказываю о своих подозрениях относительно поведения господина Брувера. — Такое впечатление, что он меня боится, — делаю заключение.
— Дурачок, — смеется Сухой. — Он меня боится, а вернее — уважает.
— За что?
— За ум, конечно, — дурачится. — И силу.
— То есть вы держите биржу под своей «крышей»? — пытаюсь уточнить.
— Как ты, право, выражаешься, — морщится. — Топорно выражаешься, — и читает короткую лекцию о том, что в новых условиях между интересующими сторонами заключен долгосрочный договор о сотрудничестве. — Биржа сама по себе, мы сами по себе. Но двадцать процентов от прибыльных сделок наши.
— Ваши? — спрашиваю. — А кто вы такие?
— Группа товарищей, — смеется, — из мира спорта.
— О, спорт — ты все! — иронизирую.
Василий не понимает меня — в том, что я просадил вверенные капиталы, беда только моя: играть надо головой, а не жопой, дружище мой ситный.
— Нечистая там игра, — стою на своем, но сидя в БМВ.
— А доказательства имеются?
— Пока нет.
— Тогда о чем базар?
— О том, что хочу разобраться в ситуации.
— Ну, и разбирайся, — удивляется Сухой. — В чем проблема?
— Я ещё жить хочу, — признаюсь, — вдруг выйду на группу товарищей из мира спорта.
— Прекрати, — с досадой проговаривает мой товарищ. — Тары-бары начинаются, когда дело тянет за сотню тысяч…
— Рублей?
— Долларов, балда, — смеется. — Так что, спокойно ковыряйся в своем дерьме.
Я огрызаюсь, заявив, что ещё не вечер. Блажен, кто верует, хлопает меня по плечу Василий и напоминает, что многие мечтают о миллионах, а копеечку забывают вернуть.
— Верну копеечку, — клятвенно обещаю. — Только кинь ещё копеечку, протягиваю руку, как нищий. — Мы не местны-ы-ые…
— Зачем? Пить-гулять?
— Для оперативно-розыскных мероприятий.
— Для чего? — открывает рот и портмоне.
Я излагаю свои планы на ближайшее будущее, и получаю пять импортных кредиток в долг.
— Верну, — снова обещаю.
— Верится с трудом, — хныкает мой друг. — Все-таки думай больше башкой, а не…
— Понял, чем, — обрываю. — Ты уже об этом говорил.
— А-а-а, тебе, малахольному, говори, не говори, — и вспоминает. Кстати, о малахольных. Как там Илюша?
Я рассказываю о своей последней поездке: у Лидии проблемы со здоровьем, возможно, какое-то время придется опекать нашего товарища детства.
— Во! — хохочет Василий. — Полный отстой. Парочка ваша будет лучше всех.
— Сам такой, — огрызаюсь.
— Возьми Илюшу на биржу, — шутит. — Он циферки любит, знаешь.
Я чертыхаюсь: ничего смешного нет — у людей беда, а он шутки шутит. Шучу не со зла, отвечает на это Василий, а потому, что люблю вас, дурачков, и желаю только добра; если надо ещё помочь семейству Шепотинник, поможем.
