Конечно, его мать, если только она не больна, всегда с нами. Я написала открыточку на датском языке молодой фру Кристенсен и сообщила ей, с каким нетерпением жду ее приезда и надеюсь, что это будет скоро. Меня удивляет, как это муж разрешает ей так долго отсутствовать. Он меньше всего похож на счастливого человека. Я стараюсь почаще заводить речь о его жене, чтобы несколько утешить его. С нетерпением жду октября, тогда мои мысли будут заняты учением и все остальное забудется.
От безделья на меня иногда нападает тоска. Сама не пойму, что со мной творится. Я вдруг начинаю ощущать непонятное беспокойство. Даже когда я занимаюсь рукоделием, на меня вдруг нападает тревога, и работа валится из рук. А читать и вовсе не хочется, даже когда есть интересная книга. Я, наверное, очень глупа (всегда была такой!). Днем я часто гуляю по городу, рассматриваю витрины магазинов, вглядываюсь в лица прохожих. Сейчас в моде большие шляпы с перьями. Несколько раз была в гостях у девушек-землячек; я здесь познакомилась с ними, как-нибудь расскажу о них подробно. На душе у меня неспокойно, и я ничего не могу поделать с собой. Особенно тоскливо бывает по ночам. Подумать только, мне уже тридцать лет, а чего стоит моя жизнь?
Я хорошо понимаю, что грешно предаваться таким мыслям, нужно быть благодарной богу, но я не виновата. Иногда мне не спится, я лежу и думаю, прислушиваюсь к малейшему шороху в доме. Я вспоминаю Вик, людей, которые там живут, которых я так люблю, но с тех пор, как я приехала сюда, я перестала понимать себя, мне кажется, что я перестала понимать бога. И, конечно, очень дурно с моей стороны плакать по ночам.
Сегодня я разговаривала с начальницей школы. Я уверена, что это добрейший человек; думается мне, что, когда начнутся занятия, все у меня пойдет на лад. Недавно Вигго вернулся домой подвыпив (наверное, нехорошо писать об этом в другую страну). Мне было жаль его. Брак его, видно, не такой, каким он должен быть. Скорее бы приехала его жена! Вы, верно, думаете, что он шумел, скандалил. Нисколько. Он вовсе не был похож на тех отвратительных пьяниц, каких можно встретить у нас в поселке. И все же по всему было заметно, что он выпил. Я думаю, это было неприятно матери. Кристенсен был в таком оживленном настроении, что среди ночи хотел идти на танцы. Он никогда не бывает нетактичным, ведь это очень славный человек, как ты сама говорила. Будучи навеселе, он сам на себя не походил: куда девались его сдержанность, замкнутость! Я сказала ему: «Вигго, вы ведь очень несчастны. Я бы так хотела, чтобы бог помог вашей жене вернуться скорее домой».
Такие длинные письма фрекен Раннвейг отправляла на родину каждый день. За короткое время их набралось столько, что хватило бы на целую книгу, И вдруг письма стали приходить реже. А с последним пароходом, в конце октября, когда жена пробста и ее старшая дочь рассчитывали получить по меньшей мере четырнадцать писем, что же они получили? От фрекен Раннвейг пришло одно-единственное письмо, адресованное матери. Тоненькое письмо, всего на одной стороне листа. Расстояния между строчками были большие, и ни единого слова не приписано ни вверху, ни внизу листа. Она только сообщала, что начались занятия, кратко описала школу и как ведется обучение. Правда, она не забыла подчеркнуть, что преподавательницы — удивительно хорошие люди, но не сказала ни единого слова о семье Кристенсенов, хотя мать и дочь именно этого и ждали с нетерпением, как ждут продолжения занимательной повести в следующем номере журнала. Им было интересно узнать, что расскажет Раннвейг о молодой фру Кристенсен, когда та наконец приедет.
В этом коротком письме только говорилось о том, что неделю назад вернулась домой молодая хозяйка. И ничего больше. Будто бы эта фру Кристенсен была без плоти и духа. Раннвейг даже не сказала, что она чудесный человек. Ни слова не написала ни о детях, ни о старой фру Кристенсен, не говоря уже о самом Вигго. «Я стараюсь забыть все, за исключением моих занятий, и мне некогда писать. С нежным приветом всем», — так заканчивалось письмо Раннвейг. Казалось, повествование оборвалось на самом интересном месте.
