— Это Вин Дрейк, — произнесла Карен Кинг, не отрывая взгляда от окна.
— С чего ты взяла? — поинтересовался Рик Хаттер, перегибаясь через подоконник рядом с ней.
— Разве ты не знаешь? — удивилась Карен. — Винсент Дрейк, наверное, самый успешный спец про инвестициям во всем Бостоне!
— А по-моему, это просто жлобство, — буркнул Рик. — Такие автомобили давно следовало бы просто запретить.
Но никто его не слушал. Все дружно бросились к лестнице, на улицу.
— Что за кутерьма? — удивился Хаттер.
— Ты что, не слышал? — бросил ему на бегу Амар. — Они приехали набирать штат! Предлагают работу!
— Работу? Кому?
— Всем, кто отлично разбирается в тех областях, к которым мы испытываем интерес, — объяснил Вин Дрейк столпившимся вокруг него студентам. — Микробиология, энтомология, химическая экология, этноботаника, фитопатология — другими словами, нас интересуют любые области, связанные с исследованиями живой природы на микро— или наноуровне. Это как раз то, чем мы занимаемся, и нам нужны кадры. Ученые степени не требуются. Нас это не волнует: если у вас есть талант, можете при случае написать диссертацию специально для нас. Но придется переехать на Гавайи, поскольку все лаборатории как раз там.
Отойдя в сторону, Питер обнялся с братом и спросил:
— Это правда, Эрик? Вы набираете людей?
Вместо Эрика ответила приехавшая с ним блондинка:
— Да, это правда.
Протянув ему руку, она представилась: Элисон Бендер, финансовый директор компании. А пожатие у нее хорошее, крепкое и решительное, подумал Питер. На ней был бежевый деловой костюм, на шее — нитка натурального жемчуга.
— До конца года нам понадобится, как минимум, сотня первоклассных специалистов, — сказала она. — А найти их не так-то легко, хотя мы обещаем такое техническое обеспечение научных исследований, какого не знала еще вся история нынешней науки.
— Ого! И какое же? — спросил Питер. Заявление было более чем громкое.
— Все именно так, — подтвердил его брат. — Вин потом все объяснит.
Младший Дженсен повернулся к его машине.
— Не возражаешь?.. — Он просто не мог удержаться. — Можно просто посидеть? Хотя бы минутку?
— Да конечно, валяй!
Питер скользнул за руль и захлопнул дверцу. Ковшеобразное сиденье, богато пахнущее кожей, туго ухватило его за бока. Циферблаты приборов большие и строгие, руль маленький, с необычными красными кнопками. На желтых лаковых поверхностях играет солнце. Все тут было такое шикарное, что студент даже почувствовал себя немного неловко — и не взялся бы сказать, нравится ему это чувство или нет. Он еще раз поерзал на сиденье и вдруг ощутил где-то под бедром что-то твердое. Пошарив внизу рукой, молодой человек вытащил из-под себя какой-то крошечный белый предмет, похожий на зернышко попкорна. И такой же легкий, как зернышко. Нет, это, скорее, был камешек, твердый. Как бы он не поцарапал дорогущую кожаную обивку! С этой мыслью Дженсен бросил камешек в карман и выбрался из машины.
С другой стороны от нее Рик Хаттер хмуро таращился на черный «Феррари», которым открыто восхищалась Дженни Линн.
— Ну как ты не понимаешь, Дженни, — зудел Рик, — такая тачка расходует столько ресурсов, что это просто преступление против всей матушки-природы!
— Да ну? — ухмыльнулась девушка. — Это она сама тебе сказала? — и она нежно провела пальцами по сверкающему крылу. — Ну просто красавица!
С улицы решили перейти в полуподвальное помещение, где стояли простенький пластиковый стол и кофемашина. Первым за стол уселся Вин Дрейк, а Эрик Дженсен и Элисон Бендер на правах приближенных руководителя «Наниджен» устроились по бокам от него. Студенты, которым не хватило места за столом, просто подпирали стены.
— Все вы — молодые ученые, и все у вас впереди, — начал Дрейк. — И всем еще только предстоит оценить, какую позицию занимает избранная вами область знаний. В глубоком тылу — или же на самом переднем крае науки? И почему на этот передний край все так стремятся? Да потому, что самые ценные награды и всеобщее признание можно заработать только в новых областях. Тридцать лет назад, когда молекулярная биология еще только делала свои первые шаги, сколько там было нобелевских лауреатов, сколько громких открытий! Но со временем открытия в этой области становились все менее фундаментальными, все менее революционными. Молекулярная биология потеряла свою новизну. Поэтому лучшие умы переключились на генетику, протеомику
