– Разумеется, больше, чем тебе причитается, ты не получишь…
– Еще чего не хватало!
– А что касается примечаний мелким шрифтом, которые обычного законоведа ставят в тупик, – тут я быстренько разберусь.
– А ты, значит, не обычный законовед!
– Ты еще не понял?
– Что-то вы сегодня утром чрезмерно о себе возомнили, миссис Диксон!
– Не только возомнила, – серьезно отозвалась Карен. – Ушла в себя, так будет вернее. Полностью поглощена своей внутренней жизнью.
– Если причина – здесь, то я тебя прощаю, – тихо рассмеялся Майлз, поглаживая ладонью живот жены. – Ух, ты! Кому-то не лежится спокойно!
– Первая половина ночи прошла мирно. Почему бы теперь и не порезвиться? Кстати, я умираю с голоду.
– Знаешь, а ведь и я тоже. Устроим королевский завтрак, не дожидаясь рассвета?
– Почему бы и нет?
Майлз стремительно взбежал на крыльцо, и Карен, глядевшая в окно гостиной, подметила, как муж резко остановился на пороге и глубоко вдохнул пару раз.
Молодая женщина в тревоге устремилась навстречу мужу. Тот был бледен как полотно.
– Что случилось?
– Карен… – неуверенно начал он, – давай присядем.
– Произошло что-то серьезное, я же вижу. Снова пожар?
– Нет. – Майлз усадил жену в кресло. – Мне позвонил Ирвин. Они стояли на якоре у Данидина, и нынче утром какой-то идиот на моторке потерял управление, врезался в яхту и протаранил им борт.
– Боже мой! – прошептала Карен, холодея от ужаса. – А что Дик?
– Яхта стала тонуть, и в суматохе Линда упала и сломала ногу, а Дик, ударился головой о стенку каюты и потерял сознание. Говорят, что сейчас он уже пришел в себя, но на всякий случай их госпитализировали…
– Тебе нужно ехать туда, – тут же сказала Карен.
Майлз с досадой выругался сквозь зубы.
– Но как я могу тебя бросить? Чертовски неудачно все совпало.
– Майлз… – Карен взяла его руки в свои, – до Данидина часа два езды. И мама здесь, со мной. Пожалуйста, поезжай: вдруг Дик, зовет тебя.
– Как можно поручиться, что сегодня у тебя не начнутся роды?
– Поручиться нельзя, но интуиция подсказывает мне, что опасаться нечего. Я превосходно себя чувствую и даже отчасти примирилась со своей китообразной фигурищей. Похоже, по всему, что я дохожу срок до конца.
Майлз обнял ладонями ее лицо и поцеловал в губы.
– Ты у меня молодчина, но только не забывай: при первом же приступе боли звони Айрин. К вечеру я вернусь в любом случае.
Карен убирала посуду со стола после ланча, как вдруг застыла на месте.
– Что такое, дорогая? – встревожилась мать.
– Кажется… кажется, начались схватки, – прошептала Карен, дрожа с головы до ног. – Ой, кому ты звонишь?
– Айрин, разумеется.
К тому времени, когда Айрин подошла к телефону, схватки повторились. И все-таки Карен упрямо не хотела верить очевидному.
– А вдруг это ложная тревога? Я читала, что так часто бывает при первых родах…
– Карен, немедленно приезжайте в больницу, я жду вас! – решительно пресекла все сомнения Айрин.
Фелис Торп окинула взглядом живописный беспорядок в спальне – перед ланчем мать и дочь вздумали разобрать гардероб – и непроизвольно поморщилась.
– Ладно, дело терпит. Поедем, милая! Только дай обниму тебя на дорожку и еще раз скажу, как люблю тебя и как тобой восхищаюсь!
– Карен, у вас со всей определенностью началась родовая деятельность, но пока неясно, как долго это продлится. Мы положим вас в родильное отделение, чтобы контролировать процесс днем и ночью. Как вы себя чувствуете?
– Неплохо. Если хуже не станет, так все не так уж и страшно.
Поверх головы пациентки Айрин переглянулась с акушером.
– Расслабьтесь и отдыхайте. Вам не холодно? Я попрошу сестру принести грелку: ноги у вас просто ледяные!
Карен отвезли в родильное отделение и устроили со всеми удобствами. Врачи посовещались, не подключить ли к ней датчики, но решили выждать: сердечный ритм у обоих малышей не внушал опасений, а ограничивать свободу передвижений роженицы им не хотелось.
На Карен надели больничную рубашку с застежкой на спине, пушистые шерстяные носки и укутали одеялом. А еще на запястье прикрепили браслет с ее именем и фамилией. У стены поставили две специальных камеры-кувеза для новорожденных.
