Крестьяне с удовольствием давали бы рабочим хлеб, если бы те предоставляли им в обмен промышленные товары. Попытку такого прямого, в обход власти, товарообмена предприняли в январе – марте 1918 г. махновцы. Большевиков такая практика не устраивала. Во-первых, в таком случае они теряли контроль над экономикой. Во-вторых, промышленность уже не могла полнокровно обеспечить интересов крестьян. И без того обессиленная войной, она была окончательно развалена национализацией. Рывок к коммунизму был экономически неэффективен, и крестьянину нельзя было доказать, что он должен просто так содержать миллионы «дармоедов».
Заставить людей выполнять заведомо невыгодные указания правительственных учреждений можно было только силой. О демократии советов можно было теперь только мечтать как о светлом будущем. Советам были оставлены отдельные распорядительные функции, да и выборы в них проводились под бдительным контролем репрессивных органов. Так что Советская республика была отныне Республикой советов чисто формально. Даже "Правда" вынуждена была заметить, что лозунг "вся власть советам" сменяется лозунгом "вся власть чрезвычайкам"[202], т.е. карательным органом ЧК. Редактор «Известий» Ю. Стеклов признавал среди своих: «Никогда, даже в злейшие времена царского режима, не было такого бесправия на Руси, которое господствует в коммунистической Советской России, такого забитого положения масс не было. Основное зло заключается в том, что никто из нас не знает, чего можно и чего нельзя. Сплошь и рядом совершающие беззакония затем заявляют, что они думали, что это можно. Террор господствует, мы держимся только террором»[203]. Чего же удивляться – в стране диктатура, а диктатура по Ленину – это власть, опирающаяся не на закон, а на насилие. В том числе – и насилие над рабочим классом.
«Чистые руки, горячее сердце, холодная голова»
Эта формула, изреченная основателем ЧК Дзержинским, определяла, каким должен быть настоящий чекист. В советское время официальный миф утверждал, что такими чекисты и были чуть ли не поголовно. Соответственно, красный террор изображался как вынужденное уничтожение непримиримых врагов советской власти, выявленных путем скрупулезного сбора доказательств. Картина, мягко говоря, не соответствовала реальности. А раз так – получите новый миф: коммунисты, как пришли к власти, так и принялись методически уничтожать «генофонд нации».
Красный террор стал наиболее мрачным явлением начального этапа советской истории и одним из несмываемых пятен на репутации коммунистов. Получается, вся история коммунистического режима – сплошной террор, сначала ленинский, потом сталинский. В реальности вспышки террора чередовались с затишьями, когда власть обходилась репрессиями, характерными для обычного авторитарного общества.
Октябрьская революция проходила под лозунгом отмены смертной казни. Постановление Второго съезда советов гласило: “Восстановленная Керенским смертная казнь на фронте отменяется”. Смертная казнь на остальной территории России была отменена еще Временным правительством. Страшное слово «Революционный трибунал» поначалу прикрывало довольно мягкое отношение к «врагам народа». Кадетке С.В. Паниной, спрятавшей от большевиков средства Министерства просвещения, Ревтрибунал 10 декабря 1917 г. вынес общественное порицание.
Во вкус репрессивной политики большевизм входил постепенно. Несмотря на формальное отсутствие смертной казни, убийства заключенных иногда осуществлялись ВЧК во время “очистки” городов от уголовников.
Более широкое применение казней и тем более проведение их по политическим делам было невозможно как из-за преобладающих демократических настроений, так и из-за присутствия в правительстве левых эсеров – принципиальных противников смертной казни. Нарком юстиции от партии левых эсеров И. Штернберг препятствовал не только казням, но даже арестам по политическим мотивам. Поскольку левые эсеры активно работали в ВЧК, развернуть правительственный террор в это время было трудно. Впрочем, работа в карательных органах влияла на психологию эсеров-чекистов, которые становились все более терпимыми к репрессиям.
