Мифы, сновидения, мистерии - страница 44

Вероятно, мифически-ритуальная тема «птица — душа — экстатический полет» существовала уже в эпоху палеолита; именно в этом смысле могут быть истолкованы рисунки в Альтамире (человек с маской птицы) и знаменитое рельефное изображение в пещере Ласко (человек с головой птицы), в которых Хорст Кирхнер видит изображение шаманского транса[110].

Что же касается мифических концепций души как птицы и духа-проводника (психопомп), то они были достаточно изучены, чтобы мы смогли удовлетвориться всего лишь несколькими упоминаниями о них. Большое количество символов и их значений, имеющих дело с духовной жизнью и, прежде всего, с силой ума, связано с образами «полета» и «крыльев». «Полет» означает «интеллект», понимание тайных вещей и метафизических истин. «„Разум“ (манас) — это самая быстрая из всех птиц», — говорит Ригведа, а Pancavimca Brahmana (IV. 1, 13) утверждает, что «у того, кто понимает, есть крылья». Теперь мы можем видеть, как архаический и типичный образ «полета» становится наполненным новыми значениями, открытыми в ходе нового пробуждения сознания. И сейчас мы вернемся к рассмотрению этого процесса присвоения новых ценностей.

Крайняя архаичность и всеобщая распространенность символов, мифов и легенд, связанных с «полетом», представляют собой проблему, которая простирается далеко за сферу историка религий в таковую философской антропологии. Однако мы не можем не обратить на нее внимания; в наши намерения, действительно, отчасти входило показать, что материалы по этнографии и истории религий представляют интерес для феноменолога и философа, ввиду того, что они имеют дело с первоначальными духовными состояниями. Теперь, если мы рассмотрим «полет» и весь связанный с ним символизм как целое, то их значимость сразу же станет очевидной: все они выражают разрыв со вселенной повседневных переживаний и в этом разрыве очевидна двойственная направленность — посредством «полета» в одно и то же время достигается как переход пределов, так и свобода. Нет необходимости упоминать, что такие термины, как переход пределов или свобода, не встречаются на рассматриваемых архаических уровнях культуры, но сами переживания присутствуют — факт, имеющий свое значение. С другой стороны, это доказывает, что корни свободы следует искать в глубинах психики, а не в условиях, вызванных определенными историческими моментами; другими словами, желание абсолютной свободы стоит в ряду самых существенных стремлений человека, независимо от достигнутого им уровня культуры и форм его социальной организации. Создание этих повторяющихся до бесконечности, бесчисленных воображаемых вселенных, в которых переступается пространство и исчезает вес, красноречивее всяких слов говорит об истинной природе человеческого существа. Стремление порвать узы, держащие его в рабстве земли — не результат космического давления или экономической ненадежности, это неотъемлемая часть человека, который является единственным существом, наслаждающимся образом существования, уникальным для всего мира. Такое желание освободиться от своих ограничений, воспринимаемых как какой-то тип деградации, и снова обрести непосредственность и свободу — желание, выражаемое в только что приведенном здесь примере символами полета, должно стоять в ряд особых черт человека.

С другой стороны, отрыв от плоскости, осуществляемый «полетом», означает действие переступания границ. И немаловажно найти уже на наиболее архаических стадиях развития стремление выйти за пределы и «выше» человеческого состояния, изменить его при помощи избытка «одухотворенности». Все эти мифы, обряды и легенды, на которые мы ссылались, можно объяснить лишь стремлением видеть человеческое тело, ведущее себя как «душа», превратить материальную модальность человека в духовную.

Потребовался бы длительный анализ, чтобы очертить и расширить эти несколько наблюдений. У нас нет возможности начинать его здесь. Но нам кажется, что некоторые заключения уже получены, и мы ограничимся тем, что обрисуем их в общих чертах. Первое заключается в общем характере и интересе для истории религий в целом. Мы отмечали уже, что даже если в религиозных верованиях не господствует принцип