Мифы, сновидения, мистерии - страница 46

Этот символизм подлежит двойственному толкованию: в плоскости тонкой физиологии и мистических переживаний он относится к «экстазу», а следовательно, к полету души через brahmarandhra[118] в то время как в рамках метафизической плоскости относится к отбрасыванию обусловленного мира. Под «домом» подразумевается Вселенная, а прохождение сквозь крышу дома означает, что архат переступил границы мира или поднялся над ним. Как бы глубока ни была пропасть, разделяющая архаическую мифологию и фольклор, касающиеся «полета», от индусских техник выхода за рамки мира и метафизических знаний остается верным, что в тех различных образах, которыми они манипулируют, видна гомология. Предстоит еще целое исследование феноменологии левитации и экстаза восхождения у «магов» — то есть у тех, кто утверждает, что обрел способность самоперемещения — и у мистиков. Когда оно будет проделано, мы будем лучше знать, какая четкость и разграничение требуются при описании каждого типа, не говоря уже об их бесчисленных вариантах. Нужно лишь обратиться к экстазу Заратустры[119], или miraj Мухаммеда[120] чтобы убедиться в том, что в истории религий, как и везде, сравнивать не означает смешивать. Было бы нелепо сводить к минимуму различия содержания, которые разнообразят примеры «полета», «экстаза», и «вознесения». Но было бы настолько абсурдно не увидеть соответствия структуры, появляющейся в результате таких сравнений. В истории религий, как и в других дисциплинах, построенных на умозаключениях, именно знание структуры делает возможным понимание значений. Лишь прояснив в целом структуру символизма «полета», мы сможем прийти к его первому значению, и перед нами откроется путь к пониманию каждого отдельного случая. Важно помнить о том, что на всех уровнях культуры, независимо от глубоко отличных религиозных и исторических контекстов, символизм «полета» неизменно выражает отбрасывание человеческого состояния, выход за его рамки и свободу.

Теперь давайте рассмотрим другой ряд образов и символов, о которых мы уже упоминали в связи с символизмом полета — восхождения на небо при помощи ступеней. Во-первых, существует буддистский текст, имеющий особое значение, в котором показано, до какой степени эти традиционные образы подвержены метафизической переоценке.

«Сразу же после своего рождения Бодхисаттва ставит ноги прямо на землю и, повернувшись в Северу, делает семь больших шагов, укрывшись под белым зонтом. Он осматривает все вокруг и голосом, как у быка, говорит: „Я на вершине мира, я самый лучший в мире, это мое последнее рождение; для меня никогда больше не будет другого существования“». (Majjhima-Nikaya, III, р. 123). Эта мифическая тема Рождения Будды повторяется с некоторыми вариациями в последующей литературе Никайя-Адама из Винайи и в биографиях Будды. В пространном примечании к своему переводу Mahaprajnaparamitasastra Нараджуны, Этьенн Ламотт сгруппировал наиболее важные цитаты: Будда делает семь шагов в одном направлении, на Север, или в четырех, шести или десяти направлениях; он делает эти шаги, стоя на земле или на лотосе, или на высоте четырех дюймов[121].

Частое повторение первой темы — семь шагов, сделанных исключительно в направлении севера — убеждает нам в том, что другие вариантные формы (четыре, шесть или десять направлений) относятся к более позднему времени и, вероятно, своим появлением обязаны интеграции этой темы с более сложным символизмом. Давайте на время оставим в стороне анализ различных способов, при помощи которых Будда достигает севера (стоя «прямо на земле», на лотосе или скользя над поверхностью), и ограничим свое внимание центральным символизмом семи шагов. В своем исследовании этой мифической темы Поль Мус хорошо очертил ее космологическую структуру и метафизическое значение.