Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России - страница 7

. Предположение кажется достаточно правдоподобным, но нет никаких убедительных доказательств того, что сокращалось число землевладельцев, управлявших своими имениями из города, или что вообще имел место исход дворян из городов в усадьбы. Ее гипотеза опирается на мемуары примерно десятка политически активных деятелей начала XX в.; однако вряд ли допустимо делать столь широкие обобщения на основании столь незначительной выборки.

По схеме Мэннинг, привлекательность государственной службы в пореформенные десятилетия уменьшалась под действием ряда факторов. Она отмечает рост профессионализации бюрократии и офицерского корпуса, относительный упадок кавалерии и растущую значимость артиллерии, повышение расходов офицеров, проходящих службу в гвардейских или кавалерийских частях, наплыв на гражданскую и военную службу простолюдинов или безземельных потомков тех, кто заслужил дворянство на государственной службе^>{32}. Короче говоря, государственная служба перестала быть тем джентльменским клубом, каким она была в прошлом, и новая атмосфера была чуждой дворянству. Мэннинг утверждает, что в том же направлении действовали и перемены в стиле воспитания дворян-детей, поскольку молодые дворяне оказывались плохо подготовленными к авторитарным требованиям гражданской и военной службы^>{33}. Под давлением всех этих обстоятельств дворяне все чаще покидали государственную службу и возвращались в свои поместья.

Эта картина во многом не совпадает с тем, что происходило на самом деле “в отношениях дворянства с государственной службой. Вот лишь один пример: во второй половине XIX в. число дворян-землевладельцев на гражданской службе не уменьшилось, а, напротив, удвоилось (см. гл. 6). Возможно, массовый выход в отставку имел место, но тогда приток поместных дворян в ряды бюрократии следует признать еще более значительным. Впрочем, у нас нет данных, подтверждающих, что все так и было, да и сам этот процесс нелегко укладывается в гипотезу Мэннинг.

Согласно Мэннинг, третьим фактором «возвращения к земле» было появление привлекательных возможностей службы в местном самоуправлении (в земских учреждениях в качестве мировых посредников и судей, а позднее и в качестве земских начальников), а также новая мода на участие в дворянских собраниях. Мэннинг утверждает, что новую жизнь в дворянские собрания вдохнуло их участие в освобождении крепостных, и они, наравне с земскими учреждениями, превратились в «суррогаты» отброшенной дворянством карьеры на государственной службе^>{34}. К сожалению, те немногие примеры, которыми она подкрепляет эту свою гипотезу, относятся исключительно к началу 1860-х гг., а подавляющее большинство фактов говорит, что дворянство в целом сохранило былое равнодушие к своим сословным организациям. Для Мэннинг очень важна идея возрождения губернских дворянских собраний, потому что именно на этом держится ее объяснение поведения дворян-землевладельцев в 1905 г. Но такое поведение можно объяснить без обращения к столь сомнительной гипотезе — и это объяснение может оказаться даже лучшим^>{35}

Самый убедительный из аргументов, приводимых Мэннинг в поддержку своего утверждения, что начиная с 1860-х гг. росло число дворян, возвращающихся в свои поместья, заключается в данных об уменьшении площади дворянских земель. Чем большее число дворян оставляло государственную службу ради управления собственными имениями, тем легче им было предотвращать необходимость распродавать землю, а значит, должен был замедлиться переход земли в руки недворян. Именно так, согласно Мэннинг, все и происходило. В период 1895—1905 гг. скорость ежегодного сокращения площади дворянских земель якобы была на 30% ниже, чем в период Долгой депрессии 1876—1896 гг., и это замедление процесса обезземеливания дворянства продолжалось, за исключением периода 1906—1908 гг., вплоть до крушения монархии. Дополнительным доказательством значимости процесса «возвращения к земле» Мэннинг считает тот факт, что на переломе столетий 53—54% продаваемой дворянами площади было куплено другими дворянами^>{36}.

В действительности же подробное и тщательное изучение статистики дворянского землевладения открывает совсем иную картину. Если не считать нетипичных периодов 1903—1905 и 1914 гг., никакого замедления скорости обезземеливания дворян не наблюдалось. И даже напротив, в период с 1895 по 1913 г. (т.е. не только в период грозовых 1906—1908 гг.) площадь дворянских земель ежегодно сокращалась существенно быстрее, чем в период Долгой депрессии (за исключением 1878—1882 гг.). Что касается второго аргумента Мэннинг, то хоть и верно, что на переломе столетий дворяне приобрели 53% площади, проданной другими дворянами, но новым это явление не было. Более того, доля дворянских земель, покупавшихся другими дворянами, начиная с периода 1863—1872 гг., когда она составляла 64% (см. гл. 2), неуклонно снижалась.