Он вернется сюда скорбным для себя днем ранней весны 1836 года, когда привезет в Святые Горы гроб с телом матери. Минуя пустынные монастырские дворы, подымется по стертой каменной лестнице на вершину холма к стенам старинного собора. И закрепит за собой в тот день место на родовом кладбище. Предчувствие его, к несчастью, скоро сбудется. И здесь, «в глухой народной стороне», в скудной песчаной почве навечно упокоится его прах.
Вот почему — вечность Михайловского! И вот почему Михайловское неизменно притягивает нас мыслью и памятью.
…За Псковом пала одна из лошадей. Пришлось останавливаться в Острове. От мороза трещали стволы деревьев. Никита же, как встал на задок возка, припав головой к гробу, так и застыл. «Шкуру сдеру, ежели что», — напутствовал жандарм ямщиков. Земля была как камень. Жгли костры, чтобы хоть немного отогреть. Перед тем как опускать гроб в могилу, трижды качнули его по старинному псковскому обычаю в сторону отчего дома в Михайловском. Насыпали холмик. Поставили сосновый крест. Кто-то из дворовых сказал Александру Ивановичу Тургеневу: «Надпись бы сделать…» Тот ответил: «Пусть черной краской выведут одно слово «Пушкин», больше ничего не надобно…» Михайловская крестьянка принесла чашку с кутьей и поставила ее на край могилы. После панихиды Тургенев попросил Никиту Козлова набрать ему с могилы пригоршню земли. Плакали мужики, плакал Никита, плакал соборный колокол. Пушкин любил слушать его голос- и, бывало, сам, взобравшись на колокольню, устраивал такой трезвон, что настоятель в отчаянии затыкал уши. Теперь колокол печально ударил к ранней обедне. Монастырь зажил своей обычной жизнью…
Колокола эти висели тут вплоть до Великой Отечественной войны. Они значились в особом государственном списке реликвий страны, подлежащих вечному хранению.
Более тридцати лет собирал С. С. Гейченко по всей округе колокола, звоны которых наверняка бы мог слышать Пушкин. Их надо было подбирать не только по внешнему виду, но и по звучанию, комплектовать как музыкальный ансамбль. Удалось многое. Разыскали даже два подлинных святогорских «дисканта». Некоторые из найденных колоколов оказались глухие, с глубокими сквозными трещинами. Ученый-металлург профессор А. Ю. Поляков увез их к себе в Москву, сделал лабораторный анализ сплава, изготовил нужную присадку. Литейщики проделали тончайшую реставрационную работу. И вот утром 2 мая 1978 года колокола подняли на звонницу, надели на них хомуты, подвесили языки. Раздалась команда: «Дать большой голос!» — и ребята из студенческого отряда осторожно принялись раскачивать веревку двухтонного колокола-баса. Густой певучий звук поплыл в небе…
* * *
За год Пушкинские Горы посещает свыше миллиона человек. Хотя железная дорога в этих местах не проходит и ради упрочения заповедника, его охранной зоны никогда уже проходить не будет, люди сюда едут и едут. Да и как может быть иначе!
Мы приходим к Пушкину по зову сердца, приходим к другу и современнику, подтверждая тем самым вывод Белинского: «Пушкин принадлежит к вечно живущим и движущимся явлениям, не останавливающимся на той точке, на которой застала их смерть, но продолжающим развиваться в сознании общества…»
И вот еще почему — вечность Михайловского!
Москва, Москва!.. Люблю тебя как сын.
Как русский, сильно, пламенно и нежно!
Люблю священный блеск твоих седин
И этот Кремль зубчатый, безмятежный…
М. Ю. Лермонтов
Осенью 1827 года в Москву через Покровскую заставу (ныне Абельмановскую) медленно втягивался пропыленный обоз: впереди — большая старомодная карета, тяжело поскрипывавшая рассохшимися осями по горбатому булыжнику мостовой, следом — несколько телег с дворней и домашним скарбом.
За зашторенным стеклом высокой лаковой створки кареты покачивалась морщинистая щека, перехваченная атласной лентой чепца, да шарил по сторонам мальчишеский глаз, в бархатной глубине которого тонуло неяркое осеннее солнце.
…Обоз долго тащился окраинными улицами, сродни пензенским или чембарским, и только уже на набережной Москвы-реки путешественники попали в водоворот городской толпы и нарядных экипажей. Порывистый ветер хлопал разноцветными флажками крутобоких барж и баркасов, и на косо забиравшем вверх другом берегу реки величаво плыли в небесной лазури золотые купола кремлевских церквей.
