— Черт! Ну, мне вас еще не хватало!
Бронемашина на полной скорости протаранила перебегающее дорогу существо размером с корову. Мутант, с каким-то странным свистом, словно отпустили надутый шарик, полетел вперед. Часть вичух, переключили свое внимание на этих зверей и, пикируя на них, стали хватать своими мощными лапами и уносить прочь. Однако этих надутых меховых шаров было гораздо меньше летающих тварей. И оставшаяся часть вичух продолжила погоню. Хотя некоторые из них пытались отобрать добычу у сородичей. Все это позволило хоть немного вырваться броневику вперед в этой не предвещающей ничего хорошего погоне. Машина выскочила на перекресток, и Сергей дернул руль влево, сворачивая на Страстной бульвар. Справа проносился выкошенный под корень собирателями дров с ближайшей станции парк. Еще одна легковая машина отлетела в сторону от удара мощного корпуса броневика. Двигатель как-то нехорошо засвистел и закашлял.
— Нет, твою мать, только не сейчас! — прорычал Сергей.
Машина все же почти доехала до Нарышкинского переулка и сталкер вдруг начал разворачивать броневик. Развернув машину на сто восемьдесят градусов, Сергей, не глуша двигателя, быстро полез к башне.
* * *
Столкновения в этом районе рейха прекратились внезапно. Все, и те, кто принял призыв Ганса и те, кто хотели их усмирить стояли в оцепенении, глядя на подкатившуюся к их ногам голову. Они узнали его. Это был Топор. Вернее, лишь его большая, лысая, одноглазая голова.
Ганс зловеще ухмылялся залитым кровью жертвы лицом и пожирал взглядом оцепеневших людей, коих здесь было около трех десятков. Все знали кто такой Топор. Как он силен и беспощаден. А теперь его голова валялась как бытовой мусор на полу станции. И каким могуществом собственной воли надо обладать, чтобы сделать такое? Они все боялись Топора. Но теперь, страшнее во сто крат был Ганс. Ведь это он бросил им в ноги голову палача.
— Жизнь, это не дар! Нет равных! Жизнь это награда! Награда за вашу волю, праведную злость! Ярость и силу! Награда за то, что вы докажете свое право на жизнь! Так докажите ее! Я доказал! И только я вам могу указать путь к этой высшей награде! Если у вас есть хоть доля сомнения, то посмотрите на то, что осталось от этого человека! В борьбе за жизнь, он оказался менее достойным! Потому что я не просто человек! Я избран провидением, взирающим на нас бесчисленным множеством очей наших предков, чтобы повести вас в будущее! Кто не со мной, тот против меня! И их пепел удобрит нашу почву, а их головы скажут другим, что мы есть сила, которая не почитается ни с чем ради воцарения нашей власти и нашего порядка отныне и до скончания времен!
— Да! — завопило большинство из стоявших перед ним людей. — Мы с тобой! Веди нас!
Лишь единицы, испуганно озираясь на вопящих рядом людей, стали пятиться назад.
— Я ваш поводырь во мраке упадка и разрухи!
— Да!
— Я проведу вас в будущее сквозь легионы неполноценных ничтожеств и мутантов, которые падут под железным натиском силы и воли!
— Да!!!
— Я ваш рейх!
— ДА!!!
— Я ВАШ ФЮРЕР!!! — И Ганс вскинул руку.
Толпа тут же ответила ему, вытяну на встречу свои руки.
— ХАЙЛЬ! Зиг! ХАЙЛЬ!!!
Те, кто отступал из толпы, снова оглянулись по сторонам. В этом едином порыве и оглушающем вопле большинства, они поняли, что их жизнь не будет стоить ничего, если они не станут частью этого единого целого. Если и стоит сопротивляться в борьбе за жизнь, то только не этой истерично вопящей в своем всепожирающем фанатизме массе. Ведь она вокруг, и она может лишь по воле одного их разорвать. И остановившись, они вскинули руки.
— ХАЙЛЬ!
Как же все просто. В их головы даже не надо вселяться, чтобы сделать марионетками своего умысла. Мозз был поражен очередным открытием. Оказывается, путь к всеобщему господству лежит не только в достижении яслей, где мозги детей его врагов станут частью его растущего тела, способного подчинять себе все больше и больше людей. Конечно, эта цель остается целью, но по пути ее достижения, ему не быть одному. Люди ведомы и без него, мозза. Надо лишь дать им корм. Религию! Веру в то, во что они в потаенных уголках своих угнетенных страхом и безысходностью душ хотят верить. И не важно, что это может быть ложь. Чем наглее и чудовищнее эта ложь, тем охотнее они в нее поверят и тем сильнее будут вопить до хрипоты, признавая его, давшего им эту сладкую ложь, своим мессией.
